часов в неделю, а потом общалась вне работы. Проницательные коллеги, проводящие большую часть своего времени друг с другом, могли узнать больше, чем им следовало.

– Ты трахаешься с Кейдом? Это он разбил тебе сердце? – прокричал мой друг.

– Господи! Потише. – Я шлепнула его по руке. – Я не трахаюсь с ним. Больше нет. И в основном это был злой секс. Честно говоря, большую часть времени я действительно презирала его… кроме тех случаев, когда было наоборот.

– Иззи-Биззи, но в твоих словах нет никакого смысла, – обеспокоенно заметил он.

– Нет, перестань. – Я ненавидела, когда меня опекали. – Хватит изображать из себя старшего брата, у меня четыре таких. Будешь опекать свою семью.

Он подавился своим напитком и рассмеялся.

– Что за чушь ты несешь? Я не собираюсь жениться.

– Да, я в курсе. Но моя сестра тоже не собиралась выходить замуж, и теперь у меня есть зять.

– Тоже верно. Кажется, нам нужны шоты. – Он потер челюсть. – И еще коктейли. Черт, Иззи, не ожидал узнать, что ты трахалась с нашим боссом.

Я застонала. Если уж я открыла карты, стоило признаться и во всем остальном, что не давало мне покоя.

– Честно говоря, я могу с этим справиться. Но я… – вздохнув, я продолжила: – Мне никак не удается смириться с потерей другого человека, которого я потеряла, когда была очень молода.

Лукас сел прямее и недоуменно посмотрел на меня, словно собака, услышавшая подозрительный звук. Он приготовился ругать или защищать меня, его лучшего друга.

Вот почему я решила открыться ему. Я знала, что он поймет меня.

Так что, пока люди в масках танцевали и веселились, я рассказала все своему лучшему другу. И он слушал. Возможно, когда я поведала ему о подробностях происходящего в коттедже и о своей первой любви, у него отвисла челюсть, но он не осудил меня. Даже не поморщился.

И в конце моего рассказа наклонился.

– Он хотя бы хорош в постели? – прошептал Лукас мне на ухо, и я вскинула руки, уронив голову на барную стойку.

– Ты ужасный друг, знаешь об этом? – не поднимая головы, спросила я.

– Я твой лучший друг, – прорычал он, потянув меня за волосы, чтобы я снова выпрямилась. Я посмотрела на него. – И я задаю важные вопросы. Потому что знаешь, что случится, если окажется, что он хорош?

Я подперла подбородок рукой и посмотрела на него.

– Что произойдет, дорогой Лукас?

– Ты не сможешь забыть его, будешь снова и снова возвращаться к нему.

– Я ведь говорила, в основном мы трахались, потому что ненавидим друг друга.

– Нет ничего лучше злого секса, и мы оба это знаем. – Он поднял рюмку с ромом и наклонил ее к моей. – Выпьем за тебя и за ту катастрофу, в которую превратится твоя жизнь.

– Не стану пить за такое. – Я подняла свой стакан, но не чокнулась.

– Отлично. Выпьем за то, чтобы я вытащил тебя из той катастрофы, в которой ты непременно окажешься.

Я закатила глаза, но все же стукнулась бокалом о его рюмку.

– Меня это бесит, но скорее всего ты прав. – Я сделала глубокий вдох. – Я уже сказала ему, что мы идем разными путями.

– Да-да, – протянул он. – Вот только Кейд Арманелли не склонен отпускать то, что хочет заполучить.

– Мы не знаем, хочет ли он от меня чего-то большего, – тихо заметила я.

– Хочет. И я читал, что этот мужчина смог в одиночку справиться со взломом выборов, Иззи. Он чертов бог, даже если мы хотим притвориться, будто это не так. Он тебя не отпустит.

Я потерла глаза, а потом вспомнила, что они накрашены, и выругалась.

– Лукас, закажи еще шотов. Они нам понадобятся.

* * *

Предполагалось, что вечер будет окутан туманом хаоса, но Лукас сказал, что идет в туалет, а я должна оставаться на месте.

Вместо этого я решила побродить вокруг и посмотреть, нет ли здесь кого-нибудь из знакомых. Большинство членов нашей команды не говорили о том, что придут на вечеринку в честь Хэллоуина, но я знала, что людям нужно выпустить пар.

Спустя всего пару минут я увидела эту маску.

Он стоял в углу клуба, настолько хорошо спрятавшись, что большинство людей просто проходило мимо. Но я чувствовала на себе его темный взгляд, и мой желудок сжался от страха, предвкушения и голода.

Кейд Арманелли стоял там в той самой маске из Крика, которую носил на нашем последнем мероприятии перед Хэллоуином в «Стоунвуд Энтерпрайзес».

И тут внезапно в клубе погас свет.

Люди испуганно вскрикивали, а через секунду кто-то схватил меня, и я ахнула. Сразу же дернулась, готовая дать отпор, пока не услышала рычание рядом со своим ухом:

– Борись со мной, куколка. Мы оба получим от этого удовольствие.

– Кейд, ты шутишь?

Пока люди толпились вокруг, пытаясь сориентироваться в темноте, Кейд прижал меня к стене клуба.

– С чего бы мне шутить о сексе с тобой? Свет погас не просто так.

– Господи, это сделал ты? – Я ударила его по плечу. Он опустил голову, и я вздрогнула, когда адреналин забурлил в моих венах. Он наклонился и прошептал мне на ухо:

– Нравится маска, куколка? Хочешь вместо парня, которого ты изо всех сил пытаешься не любить, трахнуть незнакомца?

Любить.

Я знала, что любила его. Именно поэтому моя душа сейчас воспарила, а кожа пылала от его прикосновений. Он положил руку мне на бедро, и я застонала.

– Кейд, люди увидят. Нет никакой музыки или чего-нибудь подобного, мы не можешь сделать это здесь.

Он тут же достал телефон, затем нажал несколько кнопок, и внезапно зазвучала музыка, и зажглись несколько стробоскопов. Люди закричали от радости, а Кейд убрал телефон обратно в карман и достал нож, который всегда носил с собой.

– Теперь уверен, что смогу сделать с женщиной в черном все, что пожелаю.

– А мне казалось, мы играем в мою глупую игру? – я подняла бровь.

– Разве? Ты в клубе в откровенном платье, разговариваешь с парнем в маске, который держит тебя в заложниках.

– Вряд ли мое платье можно назвать откровенным, если вокруг настолько темно.

Он усмехнулся.

– Верно.

– С меня хватит. – Я попыталась оттолкнуть его, делая вид, что он ведет себя нелепо. Отличное оправдание, чтобы успокоить сердце, которое билось настолько быстро, что грозило выскочить из груди и упасть в руки Кейда, сдавшись на его милость.

Однако Кейд еще не закончил со мной. И Кейден Арманелли пришел поиграть. Он схватил меня за волосы и толкнул к стене, а затем приставил нож к моей шее.

– Разве я говорил, что позволю