Когда твой разум свободен, как ветер, который ты глотаешь, и не думаешь о том, что будешь есть, что носить или где взять деньги. Ты уже не малыш, но еще и не взрослый. И как каждый из нас был ребенком, так и Питер Бергманн тоже был им и был счастлив там, где рос. Призрачный мир детства, где отец был героем, а семью любили и ценили. Где лето было лучшим подарком из всех возможных, а Астор – самым преданным, самым нежным другом.

Он был счастлив здесь, в Россес-Пойнт, – это был лучший период его жизни – и поэтому, только поэтому! Да, я знаю это теперь совершенно точно: именно поэтому он и приехал сюда. Чтобы возродить в памяти то забытое ощущение детского восторга, чтобы вновь стать беззаботным и сбросить тяжкие оковы собственного бремени.

Но не он решил здесь остаться. Это была она, моя мама. Она решила все за него, потому что ее воспоминания были неразрывны с их общей памятью. Это ее голос я различила в тумане, считая, что это лишь эхо, когда я слышала, как она шепчет ему: «Останься». Именно она поняла гораздо раньше меня и сделала все, что в ее силах, чтобы тянуть время, выгадывая дни… Все для того, чтобы, когда смерть тронула Питера Бергманна за плечо, он уже ждал ее и смог повернуться к ней не изможденным стариком, а мальчиком с голубыми глазами, полными детского восторга. Чтобы остался в этом незыблемом единении с природой, океаном, который должен был принять его. В который он готов был уйти.

Именно мама тянула время до самого конца и не отпустила, желая, чтобы он ощутил не дыхание смерти, но растворился в мгновении счастья, абсолютного счастья, которое они, как в далеком детстве, сумели разделить на двоих. Лишь она одна смогла понять, как превратить этот миг для Питера Бергманна в вечность…

В день отъезда Киллиана дом превратился в проходной двор. Туда-сюда сновали школьные друзья, которые хотели попрощаться, хотя и сами совсем скоро уезжали на учебу, кто куда. Когда основной поток гостей схлынул, Сьюзан заглянула в комнату сына и охнула. Полки пусты, шкафы нараспашку – кажется, он решил забрать все свои личные вещи, ничего не оставив о себе на память.

– Такое чувство, что ты уезжаешь навсегда, – сокрушенно произнесла Сьюзан.

– Еще чего, думаешь, ты так просто от меня избавишься, – отозвался Киллиан, в кроссовках меряющий шагами комнату и поглядывающий в окно.

– Они не придут, дорогой, – тихо произнесла Сьюзан.

– Кто? – он быстро взглянул на нее. – Ты думаешь, я жду родителей? Еще чего.

– Но кого тогда? – удивилась Сьюзан и тут же получила ответ, когда Киллиан крикнул в открытое окно:

– Поднимайся!

– Кто там пришел?

– Софи.

– А я и думаю, что-то ее не видно, неужели не придет попрощаться.

– Нет, она тоже едет со мной.

– Софи тоже поступает в Дублин?

– Она еще никуда не поступает, взяла перерыв на год, хочет присмотреться к себе – и вообще.

– Ладно, я вас оставлю. Но учти, через пятнадцать минут мы выезжаем, с тобой или без тебя! – Сьюзан развернулась, чтобы уйти, и столкнулась на пороге с девушкой сына.

– Здрасьте, – улыбнулась та мимоходом и бросилась на шею Киллиану.

«Она его любит, – подумала Сьюзан, – это видно. Как здорово, что это чувство взаимно!»

Спустившись, она увидела, что дверь была нараспашку, видимо, Софи торопилась, и теперь на входном коврике, залитом лучами света, сидела черная кошка, зашедшая с улицы.

– Ты не Кат Ши, – пробормотала Сьюзан, присаживаясь на корточки и гладя животное. Теплая шерсть перекатывалась у нее под пальцами. – Но тоже очень милая.

Словно уловив интонацию, кошка, прикрыв глаза, принялась тереться о ногу Сьюзан. Вещи Софи – две сумки на колесиках – стояли тут же, нужно будет погрузить их в багажник арендованного для поездки фургончика. Это будет отличная поездка – Ирвин за рулем, мама, ребята. Конечно, можно было отправить Киллиана на автобусе или поезде, но так приятно побыть вместе напоследок. Пусть ему запомнится начало этого важного этапа в жизни.

Теперь у него есть девушка, в чужом городе он не будет одинок. И кажется, она совершенно без ума от него. Вон, так торопилась, что даже куртку бросила на пол. Сьюзан подняла ее. «Надо повесить на крючок», – подумала она и стала искать петлю, но пальцы нашарили пустоту. Сьюзан вывернула ворот и застыла.

Этикетка, которая должна быть на воротнике с изнанки, – отсутствовала. «Что за черт», – пробормотала Сьюзан и принялась рассматривать куртку – боковые швы, задние. Ничего, все срезано подчистую. На минуту она застыла, ничего не понимая. А затем метнулась к лестнице и побежала наверх. Не постучавшись, ворвалась в комнату. Подростки, сидящие на кровати, даже не успели отпрянуть друг от друга, занятые поцелуем. Их неистовый прыжок по разным бокам кровати выглядел так, словно их ударило током.

– Мам! Ты чего творишь? – первым спохватился Киллиан, а Софи, напротив, улыбнулась, словно появление Сьюзан было лучшим событием за день.

– Софи, что это? – выкрикнула Сьюзан, задыхаясь от неистового бега по лестнице и едва осознав, что Кил-лиан впервые за долгое время назвал ее не по имени.

– Моя куртка, – проговорила Софи все с той же улыбкой.

– Вижу, что куртка. Что с этикетками, почему… Почему они срезаны, Софи?

– Так это ж секонд-хендовская. Там постоянно срезают этикетки. Некоторым брендам стыдно попадать в секонды, и они дают инструкции, чтобы продавцы срезали этикетки перед продажей. А что?

Руки Сьюзан опустились, и куртка едва не выпала на пол.

– Секонд-хенд, – улыбнулась Сьюзан и задумчиво повторила это простое объяснение. – Всего лишь секонд-хенд…

* * *

Снаружи раздался сигнал автомобиля. Мать и Ирвин подъехали вместе. Пора выезжать.

– Вы готовы? – кивнула Сьюзан Софи и Киллиану, но сама не двинулась с места, рука так и замерла на ручке входной двери. Глаза наполнились слезами, и в груди защемило.

– Ну что ты, не плачь. Я буду приезжать, обещаю, – Киллиан обнял ее.

– Софи, ты свидетель, – в ответ зашмыгала носом Сьюзан.

– Приезжайте и вы, мы будем рады сводить вас в дублинский паб.

– Хотите сказать, вы ждете меня, только когда вам исполнится двадцать один, и ни днем раньше? – все засмеялись.

– Ты молодец, – произнес Киллиан, все еще обнимая Сьюзан. – Помнишь, когда Питера Бергманна только нашли, ты говорила, что у тех, кто лежит лицом вниз, нет никаких шансов вернуться к жизни?

– Помню. Я ошиблась.

– Потому что всегда стоишь на своем, хоть я и говорил, что против того, чтобы ты лезла в это дело, но теперь я понял, что некоторые вещи нужно делать, даже если кто-то против. Некоторые сами не знают, что для них лучше.

– Любить нужно насильно, – пробормотала Сьюзан, но получился жалкий всхлип.