Гримли знал, что многие жители Клекстона весьма ревностно относились к служению Церкви и тех, кто, обладая мистическими способностями, отказывался служить в ордене — сжигали на кострах по нескольку человек в год. Почему все люди таковы? Гримли точно решил, что если его дар будет раскрыт, то он не пойдет в монастырь. Он бежит в Авлию, если надо, будет жить в лесах и пещерах, питаться дичью, пойманной на охоте, но никогда не наденет их рясу, не острижет голову. Ему на сердце не нашьют серебряный крест.

«Что ты так задумался?» — спросил Толин, пришедший с мазью и лекарствами. Гримли сидел в тренировочной зале обнаженным по пояс, рядом оружейник Марк начищал его легкий меч. Илирвен ещё не было, хотя до начала церемонии оставалось не более часа. Толин тщательно втирал мазь для скольжения в кожаные латки на спине и боках доспеха. Тело молодого воина за девять месяцев пребывания в академии преобразилось, сейчас он казался уменьшенной копией мастера Мантиса. Ни одного дюйма жира, ни одной нетренированной мышцы.

— Вот фляга, это обезболивает, — продолжал Толин, — Торребор сказал, все проверено, правилам не противоречит. Кстати, я его не нашел, и где Илирвен?

— Мастера вызвали в ратушу вместе с Ламарком. Он будет водить экскурсию по академии для короля и канцлера.

— А разве короля не будет на открытии турнира?

— Нет, не будет. Несколько членов свиты, лорд-мэр и, может, Ламарк вырвется на минуту-другую… — ответил Марк. Оруженосцу Гримли было лет двадцать, их познакомил Торребор, и с тех пор юноша стал его постоянным спутником не только в военном деле, но и в городской жизни. Хотя Марк, конечно, не мог позволить столь вольготную жизнь, как учащиеся в академии, и часто стеснялся, когда Толин или Мей его угощали.

Гримли уже надевал доспех. Гном ушел смотреть, сколько людей собралось на арене. Всего арен было пять. Четыре из них малые — на одной из них Гримли когда-то дрался с Мантисом — и одна большая, для боев с выездкой. Сначала молодому воину предстояло идти на главную арену, где будет церемония открытия, а затем на одну из малых, где его ждал первый поединок.

Марк рассказывал, какие виды оружия разрешено брать.

— Ты берешь три вида оружия, как мы и условились с мастером Торребором. Малый меч, кистень и большой меч. Я думаю, ты одним малым мечом всех на отборочном сделаешь, я все проверил, — он указал на стоящее вдоль стены оружие, — можешь сам убедиться!

Гримли махнул рукой — мол, успею…

Он думал об отборочном турнире. Три боя с заявившимися рыцарями, три пеших боя, потом — четвертьфинал, после перерыва, вечером, уже на большой арене. Там будет король, канцлер, свита… Значит, всего четыре боя за один день. Торребор предупреждал его — главное выдержать первые три поединка, не потеряв много сил.

«Уверен, ты сможешь победить всех вызвавшихся храбрецов, но в четвертьфинале встретишь уже профессионала, надеюсь, это будет не Мантис. В твою стартовую группу он и так не попадет. Лучше всего попасть в первый четвертьфинал. Ведь два из них сегодня, два завтра. Три финальных поединка подряд никто не выдержит, так у тебя будет ночь отдыха и на следующий день только полуфинал и финал. Помни, на большой арене каждый следующий бой сложнее предыдущего. Начнешь работать на публику — проиграешь! Управляй их страстью, а не подчиняйся ей!» — советовал ему учитель.

Гримли встал и подошел к окну, у забора академии собралось очень много людей. Слышался гам, визг и собачий лай. Разносчики хлеба и воды, торговцы пряностями, украшениями и цветами, убогие калеки — обитатели Клекстона просто оцепили комплекс зданий академии, ожидая в дни турнира невиданные барыши. Билеты продавали по двадцать-тридцать сантимов за штуку, а перекупщики загоняли цену на лучшие места главной арены до нескольких золотых.

В дверь постучали, Марк открыл, и в комнату ворвалась Илирвен. Она разрумянилась от бега и была очень хороша в своей новой терракотовой тунике.

— Вы слышали новости о вчерашнем случае у ратуши?

— Нет, мы же вчера вечером вместе были в «Солнечном Эле», Толин ещё утром в себя не мог прийти, — начал Гримли, но Илирвен перебила его:

— Помните, я вас тащила смотреть въезд королевского эскорта после тренировок! Вы говорили, мол, это уже не парад. Так вот утром я от торговцев по пути узнаю, какой смешной случай приключился вчера с новым канцлером…

— А что с ним могло случиться? — спросил Марк. Гримли подумал — жаль, что они пришли сюда так рано, когда их встречали лишь ночные патрули да торговцы, спешившие расставить свои палатки и начать утреннюю торговлю.

— Канцлер и король Эдрик должны были участвовать в церемонии поднятия королевского штандарта на ратуше, — продолжала эльфийка, садясь на скамью и сдвинув тряпки, в которые Марк оборачивал оружие, взгляд Гримли скользнул поверх крыш домов, и действительно, над главной башней ратуши развевался голубой флаг с крепостной стеной, изображением грифона и кораны. — И вот, когда они вышли из карет в сопровождении лорд-мэра Фаруха, направились к ратуше, где король должен был вручить гвардейцам свой стяг, вдруг через толпу на площадь прорвался юродивый Сумяной. В рубище, весь грязный, со всклоченными волосами, на руках цепи-вериги! Гвардейцы хотели его остановить, тот вырвался, подбежал к канцлеру и королю. Монахи могли поразить его магией, телохранитель Рууда меч выхватил. Сумяной пал на колени, закричал отрешенным голосом: «Тьма, тьма съела твою душу, герцог, вижу, вижу, реки текут из-под ног твоих, реки крови тобою убиенных. Ты проклятый, до последнего дня сам себе врагом станешь. Как червь ты нашу рану грызешь!» — Тут его обступили гвардейцы, убили бы, если бы лордмэр не подбежал к королю. Он рассказал, как в городе уважают и любят юродивого. Эдрик велел взять его в темницу. Когда солдаты поволокли безумца в ратушу, он дико вырывался, изошёл пеной и выл как дикий зверь: «Проклят ты, герцог! Черная рука над нами, измена червем точит дерево грифонхатово, идёт тьма и пламя. Все в грехах погрязли, и возмездие без жалости все ближе и ближе! Смерть, смерть, смерть!» Канцлеру стало дурно, он упал на руки своему телохранителю. Лорд-мэр велел гнать народ с площади. Король передал знамя и в большом смятении отбыл в главный замок.

— Неужели после этого он отдаст за него свою красавицу принцессу? — спросил Марк.

— А почему нет? Сумяной просто ненормальный! Он мог то же сказать и про тебя, и про меня, — ответила Илирвен.

— Кто знает, может, все это неспроста, — бормотал Гримли. Перед глазами всплыла крыша авлийского консульства в Александрете. Черная фигура с горящим огненным взором, этот фиолетовый плащ. Руки, сминающие стальной меч, будто масло, жуткий парализующий звук, взрывающий голову. Он вздрогнул, по спине пробежали мурашки. Гримли был единственным живым свидетелем той трагедии.

— Ладно, хватит болтать, — прервал он начавших о чем-то спорить эльфийку и оруженосца.

— Марк, ты идешь со мной на главную арену, на открытие, а вы, наверное, на вторую, где у меня будут бои!

— С билетами все в порядке. Мастер говорил, что может, если что, так пропустить, — Илирвен в ответ показала глиняную бирку, означавшую участника турнира.