– Я протестую против этого вопроса, ваша честь, – заявил он.– Вопрос уже был задан, и на него получен ответ. Доктор уже дал показанияотносительно почерка на каждой странице дневника. Ему кажется – почеркпринадлежит подзащитной.

Доктор Кандлер углубился в чтение дневника и, похоже,совершенно забыл обо всем происходящем.

Мейсон поднялся и приблизился к свидетельской стойке.

– Ваша честь, раз уж этот документ показан свидетелю, я тожеимею право взглянуть на него. – Он встал рядом с доктором, но тот даже не обратилна это внимания. – Пожалуйста, доктор, могу я посмотреть на него? – Он протянулруку.

– Секунду, не мешайте мне, прошу вас! Одну секунду… – ДокторКандлер увлеченно читал.

Мейсон обратился к председательствующему:

– Я бы хотел посмотреть этот документ, ваша честь.

Его перебил Гамильтон Бергер:

– Доктор должен прочитать и изучить каждое слово. Этологично и законно.

– Но он уже дал показания, что это почерк подзащитной. Япротестую! Требование окружного прокурора незаконно. Он тянет время и всяческистремится к тому, чтобы я этот документ не увидел. Я имею право взглянуть нанего и показать подзащитной. Я должен знать, что она скажет об этом документе.

– И я бы тоже хотел это знать! – едко усмехнулся Бергер.

Доктор Кандлер тем не менее читал и читал.

– Хорошо, мистер Мейсон, – сказал судья, – можете взятьдокумент.

Доктор Кандлер не обратил на эти слова никакого внимания.

Судья Коуди требовательно опустил молоток и повысил голос:

– Доктор Кандлер!

– Да, ваша честь? – Он наконец поднял глаза.

– Я прошу вас передать предполагаемый дневник Арлен Дювальзащитнику.

Свидетель помедлил и выполнил требование судьи с явнойнеохотой.

Мейсон отошел на место и повернулся к Арлен Дюваль:

– Ваш почерк?

– О боже! Это он. Мне конец.

– Но в чем дело?

– Прочитайте то, что читал Кандлер. – Она указала на запись,в начале которой стояло число 7.

Мейсон начал читать.

«Только что вернулась с прогулки с Джорданом Баллардом.Гуляли долго. Он убежден в том, что знает, как готовилась и была совершенакража. Настаивает, что без участия доктора Кандлера тут не обошлось. Я в шоке,мне горько это слышать. Но Баллард говорит, что собрал множество доказательств.Доктор Кандлер официально являлся врачом, обслуживающим „Меркантайл секьюрити“.Он проводил регулярные медосмотры сотрудников, был личным врачом президентабанка Эдварда Б. Марлоу. Именно медсестра Кандлера – Роза Трэйвис – далаБалларду наводку, на какую лошадь ставить, и обстряпала дело так, что Баллардповерил и рискнул сыграть. Она убедила его какими-то фактами. Более того,доктор Кандлер и его медсестра были в банке за полчаса до отправки партииденег. Баллард утверждает, что у Кандлера были все возможности, чтобы отойти иоткрыть один из шкафов с ящиками, где хранились погашенные чеки; он запростомог положить эти чеки в свою сумку для инструментов. И он был единственнымпосторонним, если его можно так назвать, кому позволялось пользоваться тойдверью. Он был единственным человеком, кому можно было, не навлекая на себяподозрений, входить и выходить из банка с сумкой в руках. Он…»

Мейсона отвлек Гамильтон Бергер.

– Я утверждаю, ваша честь, что этот дневник является моимвещественным доказательством. Я против того, чтобы защитнику и его клиенту наданном этапе дела было позволено его изучать. Как вещественное доказательство,он в деле еще официально не заявлен. Им следует лишь ознакомиться с документоми сказать, принадлежит ли почерк в дневнике подзащитной, а для этого у нихвремени было уже достаточно.

– Я не согласен с обвинением, – возразил Мейсон. – Мнекажется, мы имеем право прочитать данный документ до того, как он будетпредставлен в качестве вещественного доказательства. Может быть, нам захочетсяопротестовать его. Возможно, мы станем оспаривать его подлинность. И неисключено, что мы обнаружим в нем вставки, сделанные чужой рукой.

– Я думаю, требование защиты справедливо, – сказал своеслово судья Коуди. – Для пользы дела им можно позволить прочитать документцеликом, прежде чем он будет представлен в качестве вещественногодоказательства.

– Но, ваша честь, – Гамильтон Бергер в отчаянии начализлагать свой последний аргумент, – в данный момент я не предлагаю этот дневниккак вещественное доказательство, я всего лишь использую его с целью установитьпочерк подзащитной. Я спросил доктора, ее ли это почерк, и доктор ответилутвердительно. Защите в настоящий момент достаточно беглого ознакомления.Позднее, по ходу дела и обязательно до того, как он будет представлен вкачестве вещественного доказательства, защита будет иметь законное право иполную возможность прочитать его весь, и либо принять без возражений, либоотклонить, объяснив, на каком основании.

Решающее слово судьи Коуди оказалось в пользу окружногопрокурора:

– Возражение принято. Если вы хотите использовать его лишьдля определения почерка автора записок, то защите будет дана возможностьознакомиться с ним позднее и во всех деталях.

Самолюбие Гамильтона Бергера было удовлетворено, он нескрывал чувства триумфа.

Так же неохотно, как и доктор Кандлер, Мейсон вернул дневникокружному прокурору, который сразу же закончил опрос свидетеля.

– Больше, доктор, я вас спрашивать ни о чем не буду. Яприглашу вас снова чуть позже, а теперь мне бы хотелось высказать еще односоображение по поводу необходимости и ценности данного дневника для слушаемогодела.

– Одну минуту, мистер Бергер, – заговорил Мейсон, когдадоктор Кандлер уже повернулся, чтобы покинуть место свидетеля, – я хочупровести перекрестный допрос.

– Но свидетель не сказал ничего, что могло бы дать пищу дляперекрестного допроса. Он еще будет мною вызван для дачи показаний, когда япосчитаю нужным представить этот дневник в качестве вещественногодоказательства.

– Но свидетель показал, что дневник написан почерком моейподзащитной.

– Что касается почерка, то о нем вопрос уже не стоит – делорешенное. Почерк принадлежит Арлен Дюваль.

– Не будьте так уверены, господин окружной прокурор.

Мейсон встал и подошел к свидетелю. Доктор Кандлер стоялнеестественно прямо, на побелевшем лице его напрягся каждый мускул.

– Скажите мне, доктор, – заговорил Мейсон, – вам знакомпочерк подзащитной?