– То есть если бы кто-то у вас в офисе подумал, будто у меняс собой фотокамера, а в ней – пленка, на которую заснято что-то ценное, чтоможет быть использовано как доказательство, то этот кто-то мог бы, используярентгеновский аппарат, мою пленку испортить?

– Да. При желании это можно сделать. Однако насчет кого-то уменя в офисе – маловероятно.

– Благодарю вас, доктор Кандлер. И еще один вопрос: высказали, что полное имя вашей медсестры – Роза Ракер Трэйвис, не так ли?

– Все правильно, сэр.

– Ее девичья фамилия – Ракер?

– Да, сэр.

– Она вышла замуж за человека по фамилии Трэйвис?

– Да, сэр, насколько мне известно. Но это было до того, какона начала работать у меня.

– Есть ли у нее сестра по имени Хелен? Хелен Ракер?

– Кажется, есть.

– Знаете ли вы некоего Говарда Прима?

– Нет, сэр.

– Это имя вам ничего не говорит?

– Нет, сэр.

– А Томас Сэккит? Это имя вам знакомо?

– Томас Сэккит… подождите-ка… Что-то такое припоминаю. Да, ялечил пациента по имени Томас Сэккит.

– А знаете ли вы Уильяма Эмори?

– Да, сэр, знаю.

– Мистер Эмори, если не ошибаюсь, был водителем тогобронированного автомобиля, из которого неизвестные преступники совершилиисторическую кражу денег, принадлежащих банку «Меркантайл секьюрити»?

– Да, сэр.

– Являлся ли он одним из ваших пациентов?

– Да, сэр.

– Вы лечите его и сейчас, если обратится?

– Да, сэр.

– Спасибо, доктор. У меня все.

Председательствующий посмотрел на обвинителя:

– Еще вопросы?

– Нет вопросов, ваша честь.

– Приглашайте следующего свидетеля.

– Мой следующий свидетель – Перри Мейсон. – Гамильтон Бергермрачно посмотрел на адвоката.

Мейсон немедленно встал, прошел на место свидетеля, поднялправую руку и повторил слова присяги.

– Прежде всего я спрашиваю вас, где вы взяли тот документ?

– Какой документ?

– Список номеров денежных банкнотов из числа пяти тысячдолларов, приготовленных для выдачи вымогателю. У вас не было абсолютно никакойвозможности получить этот список.

– Но раз у меня не было абсолютно никакой возможности егополучить, то само собой напрашивается вывод, что его у меня нет.

– Нет, он у вас есть. Это те самые номера, я видел.

– Откуда вам известно? Вы их проверили?

– Я проверил те номера, что имеются у меня. Этот списокявляется настолько секретной информацией, что руководитель местного отделенияФБР отказался дать их даже мне.

– Тогда позвольте мне, господин окружной прокурор, – Мейсонбыл сама учтивость, – вручить вам фотоснимок номеров, которые вы не смоглиполучить от ФБР. Одну фотографию я попросил сделать специально для вас.

Не скрывая, да и не желая скрывать комической торжественностимомента, Мейсон подошел к столу окружного прокурора и отдал ему в руки карточкуразмером одиннадцать на четырнадцать.

– Но вы не ответили на вопрос, – не мог успокоитьсяГамильтон Бергер, – где вы это взяли?

– Этот вопрос, мистер Бергер, я отклоняю. Отклоняю на томосновании, что вы требуете раскрыть сведения, не подлежащие оглашению. То, чеговы требуете, несущественно, неправообоснованно и не имеет отношения к делу.Идет слушание дела против Арлен Дюваль по обвинению ее в убийстве, а не в похищенииденег, которые, как считается, украл из бронированного автомобиля «Меркантайлсекьюрити» ее отец.

Сказав это, Мейсон сложил на груди руки, снисходительноулыбаясь, вернулся к свидетельской стойке и спокойно занял то же положение, чтои раньше.

– Ах да, как это я мог забыть, – с ехидцей заметил Бергер, –что противостоящий мне защитник – отъявленный буквоед. Чтобы защитить себя, онготов перепроверить каждую запятую в Уголовном кодексе и будет листать его,пока не протрет дыру. Но я отступать не намерен, и суд услышит факты, которые ясчитаю имеющими отношение к разбираемому делу.

– Задавайте вопросы по имеющим отношение к делу фактам, и выне услышите от меня ни единого возражения, – ответил Мейсон.

– Хорошо же, я это и сделаю! В среду, десятого числатекущего месяца, вечером, ходили ли вы домой к Джордану Л. Балларду?

– Да.

– Подходили ли вы к окну в гостиной, выходящему на улицу?

– Да.

– И вы опускали и поднимали роликовую шторку, не так ли?

– Да. Все верно.

– Что?! Сейчас вы это признаете, мистер Мейсон?

– Конечно признаю.

– Но вы же отрицали это перед Большим советом присяжных.

– Ничего подобного я не делал. Вы спросили меня тогда,опускал ли я и поднимал ли роликовую шторку, подавая этим самым сигналподзащитной. Я ответил, что нет. Вы затем поинтересовались, что, может быть,этими своими действиями я подавал сигнал кому-то другому, на что я такжеответил отрицательно.

– Но сейчас вы признаете, что опускали и поднимали тушторку?

– Естественно. Я же этого не скрываю.

– Но вы не сообщили этого Большому совету.

– Потому что вы не спросили меня об этом.

– Я спросил вас минуту назад.

– А я и ответил.

– Как же тогда вы объясните свое поведение? Зачем вампонадобилось опускать и поднимать штору, если не сигналить кому-нибудь?

– Я обнаружил, что у меня на руках находятся однатысячедолларовая денежная купюра и одна пятисотенная купюра, причем номертысячедолларовой – 000151.

У Гамильтона Бергера отвисла челюсть. С открытым ртом ивытаращенными глазами он привстал и уставился на Мейсона с таким изумлением,что кое-кто из присутствующих, будучи не менее Бергера удивлен и ошеломлен ответомзащитника, не смог сдержать улыбки, послышались даже смешки.

Судья Коуди немедля призвал всех к порядку.

– Продолжайте, господин окружной прокурор, – сказал он.

– Благодарю, ваша честь. Но, мистер Мейсон, когда выпредстали перед Большим советом, то показали нам два других банкнота – такжедостоинством в одну тысячу долларов и в пятьсот долларов. Где вы взяли эти два?