— И ради кого, — мне было странно слышать эту исповедь, которой совсем не ожидала услышать. Я думала, это сказка о безответной любви, помноженной на драконью страсть, но это история одиночества и любви к той, кто не нуждался в этом чувстве. Винелия жила своей жизнью, и только святая Клэрия знает, что на самом деле творится в её душе.

— Хорошо, кэрр Акрош Адегельский. Я попробую спасти твоё зрение. Взамен попрошу о двух вещах. Первое — ты отпустишь её и дашь девушке самой решать, чего она хочет. Прислушайся внимательно к её словам, попробуй разобраться действительно ли она полюбила тебя или же это и правда лишь вина за то, что ты пострадал ради неё. Второе — когда мне потребуется помощь, ты поможешь, даже если это окажется предательством короля.

Акрош замер и я ощутила, как зримо в воздухе разлилось подозрение и небывалое напряжение от моих слов. Мужчина задержал дыхание и, если бы не повязка, я бы почувствовала, как он проворачивает дырку в моей голове, пытаясь разгадать, что стоит за моими словами. Тогда я встала с места и перебралась на кровать прямо на залитую вином простыню. Я взяла его за руку и хоть он попытался вырваться, сильно сжала, вдавливая большой палец в ложбинку его ладони и через боль притягивая мужчину к себе:

— Не каждая история любви стоит на честности и бескорыстности, кэрр Акрош. Ты должен знать, что есть такие всепоглощающие чувства, от которых горят не просто королевства, но все земли: от края до края вспыхивая бесконечной войной и яростным пламенем, в котором и сами старые боги могут проснуться.

Я не стала дожидаться его ответа. Моих подсказок достаточно, чтобы такой человек справедливости, как Акрош, мог отыскать правду в том, что происходит. И будет хорошо, если он встанет на мою сторону, когда придёт время. Я стянула с его лица повязку, обхватывая руками виски и вынуждая открыть пустые белые глаза.

А потом выудила из-за пазухи брюк маленький нож и полоснула по свежим ранам на своих руках и призвала ариус. Всего небольшое напряжение, но от него сдавило до рези желудок, и я непроизвольно охнула, отчего Акрош вздрогнул, спрашивая, что происходит. Я промолчала и настроилась на лечение, создавая в воздухе серебристые прообразы его глаз, пытаясь разгадать, что именно с ними не так.

Кровь стекала по запястьям к локтям, падая на винные следы на простыне. Ржавый запах смешался с виноградным, и мне почудился аромат сирени, от которого во рту появилась горькая с медным привкусом слюна. Я продолжала отыскивать новые следы огня в его глазах, а когда нашла, напряглась, создавая в воздухе тончайшие сетки, что должны были заменить поражённые места. От напряжения кружилась голова, никогда прежде мне не удавалось ничего подобного, и я всё тоньше и тоньше делала сети, прежде чем медленно внесла их в лицо Акроша, устремляя вглубь глаз.

Не сразу, но Акрош сильно задышал, и сквозь сомкнутые зубы раздалось мычание боли, а потом он рухнул на подушки, выгибаясь дугой и прикладывая руки к щекам.

— Проклятье, что за боль! — закричал он, раздирая глаза, но я не останавливалась.

Теперь внутренним оком смотрела в него, всё новые и новые сети набрасывая на повреждённую сетчатку. Он оттолкнул меня ногой, и я упала на пол, но не потеряла концентрацию. На его вопль сбежалась прислуга, кажется, кто-то пытался оттащить меня от постели, а я всё не унималась, не видя ничего, кроме дна его глазных яблок. И продолжала, пуская по воздуху свою кровь, и в какой-то миг всё было кончено, потемнело в глазах, а Акрош умолк.

В тишине раздался его голос:

— О святая Клэрия, я вижу!

А вот я не видела ничего. Безуспешно растирая глаза, убеждалась в абсолютном мраке, павшем на меня. Я ослепла. И это осознание вызвало такое мощное головокружение, что меня вновь вырвало. И в воздухе отчётливее встал запах цветов, будто вошла в рощу только что распустившиеся сирени.

Никлос

Один лишь взгляд на неё вызывал тяжёлое, как спёртый воздух над болотом, бешенство, от которого темнело в глазах и заходилось сердце. Он был готов наброситься на девушку, подвешенную за крюки к потолку в ещё не успевших просохнуть тряпках, босую и с кровоточащими шрамами от волос-лезвий шелки. Она могла бы вызвать в нём жалость, но слова утопленниц чётко дали понять — Анка защищала подводного короля.

Шелки напали во время заключения договора с Агондарием, а значит команда Се́дова перешла на сторону его врагов. Вместе с предателем Деяном Адегельским, к остаткам семьи которого король так благоволил. На корабле не видели Артана Гадельера, и Ник гадал, где же притаился его бывший лучший друг. Он чуял, что Арт в центре новоявленного заговора и необходимо как можно скорее узнать, в чём его суть. И Анка Асколь — единственный способ во всём разобраться.

В камере кроме короля находился лишь невозмутимый Богарт, неоднократно участвовавший в подобных мероприятиях, поэтому, когда глаза Анки открылись, взывать к милосердию было не у кого. Присутствующих интересовали только ответы на вопросы.

— Мой король…

Хрипотца в голосе девушки когда-то заводила Никлоса, теперь же вызвала гадливость, будто перед ним находился дурно-пахнущий предмет. Она подтянулась, морщась от боли в мышцах, оценивая, как плотно кандалы облегают руки. Звякнули цепи, натянулась цепочка крепления до стены.

Анка ощутила на шее сдерживающий ошейник с иглами внутрь, чтобы она не вздумала пытаться обратиться. Скосив глаза вниз, увидела, что её стопы погружены в таз со льдом, так холод помешает призвать огонь. Она про себя усмехнулась. Лёд в сравнении с пламенем внутри — всего лишь водичка, мгновение пара, прежде чем она сожжёт эту комнату дотла, вырываясь огненной птицей из темницы Лакраш.

— Ох, кэрра Анка Асколь, ты подавала такие надежды. Была так верна мне и преданна. Что подтолкнуло тебя на тропу лжецов? — мягко спрашивает король, вставая чуть ближе, разглядывая кровоподтёки на женском некогда безупречном лице.

— Уж кто бы говорил о лжи, мой король, — повторилась она, медленно проводя языком по губам. — Некоторая правда была так глубоко похоронена твоими словами, что грядущее чудо станет для всех почти святым откровением. И люди зададутся вопросом — чего же ещё стоит ожидать от того, кто привечает старого бога, кто предаёт свой народ, обманывает друзей и истязает женщин? Этот ли король им нужен?

Она громко охнула, когда король нориусом ударил её в живот, и девушка на цепях качнулась назад, обдирая кожу об острый металл. И тихонько зашипела, когда почувствовала, как под рубашкой ползёт чёрная змея, присосками впиваясь в грудь и шею. Никлос встал совсем близко, сжав в кулак её волосы и прислоняясь губами к её уху.

— Думаешь, меня волнуют слова потаскухи, что прыгает из одной постели в другую, стоит только поманить? Поняла, что не станешь королевой и решила свергнуть короля с помощью изменников? Тебя так легко просчитать, — он нежно прикусил её за мочку, ощущая, как она вздрогнула от страха. — Ты лишь ничтожество. С выжженным чревом. Ни один мужик не возьмёт такую в семью. Тебя можно лишь использовать как шлюху, коей ты и являешься. Помнишь наш первый раз? Тогда-то ты и показала свою натуру.