— Роза, — воскликнула я, — кто накормил меня этимпсихотропом, тот и затеял бодягу с похищением Турянского. И я его найду!

Роза всплеснула руками:

— Разве это не Перцев?

— Перцев, но теперь я уже думаю, что не он один. Есть идругие участники, которые остаются в тени.

— Господи, зачем тебе это нужно? Не лезла бы ты, Соня, вчужие дела, — взмолилась Роза.

— Мне это нужно затем, что я хочу знать, кто именнопо-настоящему считает меня умной. Надоело уже в чокнутых ходить. Думаешь, я невижу, как за моей спиной вы у виска пальцем крутите.

Роза охнула и начала оправдываться, уверять меня, что я неправа. Пришлось ей посоветовать лучше задуматься о поведении Пупса. Роза сразуже вспомнила про три буквы и залилась слезами, я же вернулась к своемурасследованию.

Первым делом позвонила соседке Турянского. Соседка менянесказанно потрясла, но все по порядку.

— С какой целью Перцев снимал квартиру? — спросила я.

Услышав мой вопрос, соседка изумилась и воскликнула:

— Как с какой целью? Это же вам любой скажет! Эта Лелька,жена Турянского, любовница Перцева. Перцев из-за нее даже бросил своюбогатенькую невесту. Я им давно квартиру сдала, на моей квартире они и блудили.Мне удобно, ужасно хотела Турянскому за его наглость отомстить, и голубкамудобно: из одной квартиры вышел и сразу нырь в другую. Ни одна зараза неувидит.

Пораженная, я воскликнула:

— Неужели вы говорите правду?

— Самую что ни на есть, — заверила меня эта вреднющаябабенка. — Уж я-то знаю. Уж мне-то поверьте: у Турянского такие рога, простоудивительно, как он с ними в лифте помещается.

После такой беседы я минут десять пребывала в прострации,бессмысленно глядя на дремлющую на диване Розу. Бедняжка нарыдалась и забыласьсном. Если она пришла в расстройство всего из-за каких-то трех букв, то можнопредставить, каково было мне.

Мне, дважды побывавшей на карнизе!

Да и схватка с Равилем сказалась на моих нервах. А тут ещеэта Леля…

«Какая-то недалекая Леля обвела меня вокруг пальца, —горевала я. — Устроила похищение собственного мужа и…»

И тут меня осенило: «Боже, до чего я глупа!»

Конечно, глупа! Мне бы следовало насторожиться уже тогда,когда Леля грохнулась в обморок при сообщении, что с нее хотят получить стотысяч долларов за живого и здорового Турянского.

Ха, ей ли падать, когда еще день назад с нее просили гораздобольше, не обещая ничего? Следовательно, перед этим Леля ломала комедию. Онасама у себя эти бешеные деньги просила, даже Перцев об этом ничего не знал. Онабсолютно искренне был удивлен, когда Тамарка проболталась. Ах, как испугаласьЛеля, как разволновалась, и в самом деле бросилась пить лекарства. Еще бы,теперь сто тысяч и в самом деле кто-то потребовал, но кто?

Кто?

И тут меня осенило вторично: боже, я еще глупее, чем думала!Ведь все, все указывало на Лелю! Где были мои глаза?

Я быстро припомнила тот день, когда узнала об исчезновенииТурянского. Разве не странно вела себя Леля с самого начала этой истории? Такаяобычно вежливая и любезная, вдруг меня чуть ли не выгнала, когда я явилась кней на разведку по поручению Тамарки…

Тот, кто хоть однажды меня выгонял, знает: нет вернееспособа меня оставить. И я осталась.

А-аа! А этот стук наверху? Не сама ли Леля стук иорганизовала?

Теперь уже подозрительным мне казалось буквально все. Счего, спрашивается, она так странно себя повела, когда я заподозрила, чтокто-то ходит наверху? Бог знает, как она тот шум устроила, но абсолютно жеясно, что устроила его исключительно для меня, чтобы я, как дура, наверхпоперлась и заинтересовалась кабинетом Турянского, узнала сумму выкупа иуслышала угрозы похитителя…

Хотя угрозы я могла услышать и внизу. Зачем же я наверхпоперлась?

А-ааа! Чтобы узнать, что у Турянского аптечка, полнаялекарств. Не могла же Леля ни с того ни с сего притащить в нижний холл аптечку,которая обычно хранилась в спальне. И аптечка тяжеловата, и это было бы слишкомнарочито, я же случайно, самым естественным образом должна была узнать, чтоТурянский сердечник.

Именно так и получилось: выяснилось, что банкир — сердечники клаустрофоб. Нет, про то, что он клаустрофоб, я позже от Розы узнала…

Господи, какая я дура: как ребенок, радовалась, чтовторглась в семейную тайну.

Тьфу! Даже обидно, что эта Леля так плохо про меня думает:ну ни в грош мои мозги не ставит!

А разве не странно она повела себя, когда я уговорила еепоказать мне сейф?

Ха! Уговорила! Теперь даже противно вспоминать тот момент.Подлая Леля только и ждала, когда я сейфом заинтересуюсь. Она и в кабинете менянарочно оставила одну, чтобы не смущать и предоставить полную свободу действий.Точно-точно, вдруг ни с того ни с сего убежала и оставила меня одну в кабинете,доверху забитом секретными документами…

А-ааа! А тайник!

Она же чуть ли не носом ткнула меня в этот чертов тайникТурянского!

Фи-и, как грубо она действовала!

Что «грубо»? Как же «грубо», когда я только сейчас всепоняла!

Ха! Поняла! Поняла бы я, если бы не соседка Турянского! Вотон, Лелин прокол, никак она не рассчитывала, что ее муженьку удастся сбежать. АТурянский-то дернул ко мне, да меня и просветил, где у ниточки кончик…

Боже, какая трагедия! Там Турянский просветил, тут егососедка, а где же была я? Где я, со своими гениальными аналитическимиспособностями? Я даже не удивилась, когда Леля не заметила отсутствия денег всейфе. Это она, которая только ради денег и живет! Ха! Но какова штучка!Ощипала Турянского, потом спелась с Перцевым и решила таким хитрым иестественным способом избавиться от муженька…

И тут меня осенило!

В третий раз!

Или в четвертый?

Тьфу, я уже со счета сбилась, так часто теперь меня осеняет.

В общем, у меня появилась мысль. А зачем, спрашивается, Леляпостоянно меня во что-нибудь тыкала? Ей же от этого один только вред. Если онаспелась с Перцевым…

Передать не могу, какой хаос наступил в мозгах. И это притом, что работали они, бедняжки, на пределе. Даже уши мои раскалились — горели,как у породистого скакуна перед скачками.

«То, что Леля возжелала ускорить естественную кончинуТурянского, не удивительно, — размышляла я. — Он, жлоб, только мелкими тратамиот жены и отделывался: там норковое манто подкинет, там подарит „Мерседес“, туттрехэтажный коттеджик подсунет, а к настоящим капиталам он ее, поганыймужичонка, и не подпускал. А сам старый, лысый и пузатый. Как такого неприбить?»