И Родди еще долго перечисляла своих родственников, расспрашивая брата, как они поживают. Она требовала ответов на свои вопросы, догадываясь по спокойной реакции брата, что с близкими ей людьми все в порядке.

— А я хотел бы узнать, как поживаешь ты, — сказал Эрнест, когда Родди наконец умолкла. — Мы и представить не могли, в каких диких и отдаленных краях ты живешь. Милорд говорил мне, что ты каждую неделю посылаешь нам письма. Но с начала этого года мы ни одного не получили. Кроме того, до нас дошли тревожные новости о том, что все население этого края взялось за оружие, что на территорию Ирландии готовы вторгнуться французы и поэтому здесь объявлено военное положение…

— Военное положение? — переспросила Родди, встревоженная тем, как сильно беспокоится за нее брат. — А что это такое?

— Девочка моя, да вы настоящая невежда, — насмешливо сказал Фэлен. — В условиях военного положения ситуацию контролируют военные.

— Да, и они же вершат правосудие. Я повторяю свой вопрос, Ивераг, когда вы привезете Родди назад в Англию?

Родди не понимала причин беспокойства брата. — Ты хочешь, чтобы я вернулась в Англию? — спросила она. — Разве здесь так опасно?

— Конечно, опасно! Вся страна охвачена мятежом. Я сошел на берег в Корке и видел, как там маршировали три батальона легкой пехоты и эскадрон драгун, готовясь к выступлению. Завтра истекает срок ультиматума. Если к тому времени мятежники не сложат оружие, военные прочешут весь этот край.

— Оружие?! — в ужасе воскликнула Родди и посмотрела на мужа. — Вы знали об этом?

— Я видел у О’Коннелов прокламацию с объявлением военного положения, — спокойно ответил он. — Это было пару недель назад.

— И вы ничего мне не сказали? Ничего не предприняли?

— А что я должен был, по вашему мнению, предпринять?

— Вернуться в Англию, — ответил Эрнест вместо сестры. — Если вы не желаете уезжать из Ирландии, Ивераг, то по крайней мере отпустите со мной Родди.

Фэлен некоторое время молчал, глядя на Эрнеста.

— Нет, — наконец сказал он.

Однако Эрнест не сдавался. Родди без труда прочитала его мысли, обращенные к ней: «Я все равно увезу тебя, Родди, что бы ни делал этот ублюдок».

Фэлен догадался, о чем думает Эрнест, правильно истолковав исполненное непоколебимой решимости выражение его лица.

— Родди — моя жена и останется со мной, — заявил он. Подняв лопату, Фэлен одним мощным ударом разрубил надвое корень кустарника, который она все утро пыталась вытащить из земли. — Дважды подумайте, прежде чем решитесь что-нибудь предпринять.

— Вас не волнует то, что она находится в опасности? — спросил Эрнест.

Фэлен продолжал яростно дробить корни и перекапывать землю.

— Позвольте, я вам расскажу об этом восстании, — предложил он, не прекращая работать. — Крестьяне никогда не борются за отвлеченные идеи, для них главное — благополучие и сытый желудок. Церковная десятина вызывает у них гнев. Они трудятся не покладая рук на своих крошечных полях для того, чтобы заплатить ее сборщикам налогов. За счет этих работяг живут также мелкие помещики, взимающие с них плату за субаренду земли. И в конце концов терпение этих крестьян лопнуло. Отчаяние толкнуло их на вооруженный мятеж, в котором они увидели единственную возможность спасти свою жизнь. Дворяне же, которые довели этих бедняг до такого состояния, теперь боятся расправы и позвали на свою защиту армию. — Фэлен выпрямился и отбросил в сторону лопату. — Милиционную армию… которой боятся все, кто угодно, кроме противника. Так охарактеризовал ее сам командующий. И вот к этой бочке с порохом, которая готова в любой момент взорваться, подбираются идеалистически настроенные школьники, постоянно болтающие о французской демократии и свободе на землю. — Фэлен фыркнул. — Да, скоро у нас разразится революция, и тысячи невежественных, голодных крестьян погибнут от пуль бравых солдат.

— И вы собираетесь встретить эту революцию здесь, на земле, охваченной пожаром восстания? — с вызовом спросил Эрнест. — Я не желаю, чтобы моя сестра оставалась в Ирландии.

— Вы хотите увезти ее силой? — поинтересовался Фэлен. — Я считаю, что здесь ей ничто не угрожает. Я выплатил церковную десятину и списал крестьянам все долги, обязав их за это распахать новые поля, которые я собираюсь засеять в этом году. В их глазах я выгляжу настоящим героем. Эрнест усмехнулся.

— Не знал, что звание героя можно купить, — язвительно заметил он.

— Я практичный человек, Деламор, и предпочитаю хорошо заплатить, чтобы избавиться от опасности, если на кону стоит моя жизнь.

— Да, заплатить деньгами моей сестры.

— Эрнест! — одернула его Родди.

Фэлен улыбнулся. Однако его улыбка скорее походила на волчий оскал.

— Как я уже сказал, я практичный человек.

Эрнест хотел еще что-то сказать, но Родди не дала ему это сделать.

— Пойдем в дом, Эрнест, — пригласила она. — Я хочу показать тебе, что мы успели сделать за это время.

Эрнест понял, что сестра хочет, чтобы он прекратил этот спор, и неохотно уступил ей.

«Не нравится мне все это, — думал он. — Я желаю тебе только добра, сестренка».

Родди взяла его за руку и тайком крепко пожала ее. Она старалась не замечать его глубоко скрытых опасений за ее судьбу, причины которых крылись вовсе не в политических волнениях в Ирландии, а в самом Фэлене. Эрнест не доверял ему, однако Родди закрывала глаза на это.

Они поднялись на крыльцо, и Родди открыла недавно навешенную деревянную дверь, от которой еще пахло краской.

Интерьер большого дома своей странностью мог поразить воображение любого гостя. Это не приходило Родди в голову до тех пор, пока она не заметила замешательство Эрнеста, оглядывавшегося по сторонам.

Родди хотела проводить гостя в столовую и предложить ему французские напитки и вкусную еду. Их повар прекрасно готовил, он точно также, как бренди, изящная мебель и сахарная пудра для пирожных, был доставлен в Ивераг контрабандным путем из Франции. Слуги могли бы накрыть в столовой для Эрнеста новый полированный стол красного дерева, предварительно сняв с него чехол, защищавший полировку от штукатурки, падавшей с потолка, который сейчас ремонтировали. Сами хозяева обычно не ели здесь. Было бы странно принимать пищу посреди ремонта. Фэлен, Родди, рабочие и все остальные домочадцы обедали в большой кухне, расположенной на половине слуг.

Однако Эрнест не спешил садиться за стол, и Родди не стала настаивать на том, чтобы он прошел в столовую. Ее брат замешкался в вестибюле, озираясь по сторонам. Пламя пожара уничтожило здесь все, кроме каменных стен, резного камина из итальянского мрамора и пола из черного известняка.

Эрнест, подняв голову, с изумлением посмотрел на зияющее огромными дырами перекрытие между первым и вторым этажом, над восстановлением которого трудились рабочие, и на узенькую скромную лестницу, которая заменяла разрушенную парадную.