— Теперь уже они все знают, — рассеянно сказала Уин, подумав обо всех тех, кто остался в доме. — Бедный Джулиан. Должно быть, он в ярости.

— А как насчет его разбитого сердца? — Меррипен поставил чайник на место и подошел к ней.

Уин задумчиво нахмурилась.

— Он будет разочарован, я думаю. Я верю в то, что небезразлична ему. Но нет, сердце его разбито не будет. — Она прислонилась к Меррипену, который гладил ее по волосам, и щекой потерлась о его гладкий живот. — Он никогда не хотел меня так, как ты.

— Любой мужчина, если он не евнух, не может тебя не хотеть так, как я. — Он затаил дыхание, когда она поцеловала его в пупок. — Ты сказала ему то, что сообщил тебе лондонский доктор? Что ты достаточно здорова для того, чтобы иметь детей?

Уин кивнула.

— Что сказал Харроу?

— Джулиан сказал мне, что я могла бы посетить любое количество докторов, чтобы получить сколько угодно различных мнений в подтверждение того, чего хочу я. Но, по мнению Джулиана, я должна оставаться бездетной.

Меррипен поднял ее с табурета и поставил на ноги. Он смотрел на нее сверху вниз. Взглянув в его глаза, Уин не могла понять, что творится в его душе.

— Я не хочу подвергать тебя риску. Но я не доверяю ни Харроу, ни его мнению.

— Потому что видишь в нем соперника?

— Отчасти да, — признал Меррипен. — Но есть еще и предчувствие. Инстинкт, если хочешь. В нем… чего-то недостает. В нем есть что-то фальшивое.

— Возможно, такое впечатление создается потому, что он врач, — сказала Уин и поежилась, когда Меррипен стянул с нее рубашку. — Люди его профессии кажутся равнодушными. Даже высокомерными. Но это необходимо, потому что…

— Не в этом дело. — Меррипен подвел ее к ванне и помог опуститься в нее. Уин вскрикнула, и не только потому, что вода была горячая, но еще и оттого, что была перед ним обнаженной. Форма ванны была такова, что, для того чтобы вода покрыла тело, нужно было раскинуть ноги по обе стороны ванны. Такая поза была исключительно комфортной, когда принимаешь ванну без свидетелей, но в присутствие кого бы то ни было лежать в такой позе не слишком приятно. Уин мучил стыд.

Еще большую неловкость она испытала, когда Меррипен опустился на колени перед ванной и принялся ее мыть. Но он купал ее лишь как заботливая седелка, без намека на похоть, и постепенно Уин расслабилась.

— Ты подозреваешь Джулиана в причастности к смерти его первой жены, я знаю, — сказала Уин, пока Меррипен ее купал. — Но он целитель. Он никогда никому не причинил бы вред, тем более собственной жене. — Уин замолчала, вглядываясь в лицо Меррипена и пытаясь прочесть его мысли. — Ты мне не веришь? Ты не хочешь видеть в нем ничего хорошего.

— Я думаю, что он считает себя вправе играть с жизнью и смертью. Как боги из тех мифов, которые вы с сестрами так любите.

— Ты не знаешь Джулиана так, как знаю его я.

Меррипен не ответил. Он лишь продолжил ее купать.

Сквозь поднимавшиеся над ванной клубы пара она смотрела на его лицо, красивое и непроницаемое, как высеченное в камне изображение древнего вавилонского воина.

— Я больше даже не буду пытаться защищать его, — сказала она. — Ты никогда не станешь думать о нем лучше, верно?

— Не стану, — признался Меррипен.

— А если бы ты верил, что Джулиан человек порядочный? — спросила она. — Тогда ты позволил мне выйти за него?

Она увидела, как напряглись мускулы на лице Меррипена, прежде чем он ответил:

— Нет. — В голосе его она услышала самоосуждение, даже ненависть к себе. — Я не способен на такое самопожертвование. Я бы никогда не позволил этому случиться. Если бы дошло до этого, я похитил бы тебя прямо из церкви.

Уин хотела сказать ему, что она рада тому, что он не готов на такие жертвы. Она была счастлива, безумно счастлива, оттого, что он любил ее как мужчина женщину, со страстью, которая не оставляла места ничему другому. Но, еще до того как она успела ему об этом сказать, Меррипен намылил руку и скользнул ладонью между ее бедрами, касаясь того места, где все еще побаливало.

Он прикасался к ней с любовью. И по-хозяйски уверенно. Глаза ее наполовину закрылись. Его палец скользнул внутрь. Свободной рукой Меррипен обнял Уин, поддерживая спину, и она безвольно опустилась на его предплечье, откинув голову на твердую грудь. Даже это вторжение отзывалось болью. Плоть ее еще не привыкла к этому. Но горячая вода успокаивала, и Меррипен был так нежен и ласков, что она расслабилась, согретая животворным теплом.

Уин вдыхала утренний воздух, смягченный горячим паром, напоенный запахом ароматного мыла, дерева и меди. И опьяняющим ароматом ее любовника. Она повернула голову, скользнув губами по его плечу, ощущая солоноватый вкус его кожи.

Его теплые пальцы поглаживали ее, покачиваясь в воде, словно стебли речного камыша. Его умные пальцы очень скоро обнаружили, где ей сильнее всего хотелось их почувствовать. Он играл с ней, раскрывая ее, медленно исследуя выпуклую мягкость чувствительных мест внутри. Вслепую она протянула руку и перехватила его крепкое запястье. Под пальцами она ощущала движение суставов. Он вошел в нее двумя пальцами, большим пальцем совершая круговые движения, нежно прикасаясь к ней.

Раздался плеск воды — Уин начала ритмично приподниматься, толкаясь снизу вверх, навстречу его ладони. Третий палец оказался внутри, она напряглась и вскрикнула, протестуя — это было слишком много, она не могла… Но он прошептал, что она может, что она должна, и осторожно растянул ее там, ловя губами ее стоны.

Уин чувствовала, что теряет ориентацию в пространстве и времени. Распахнутая навстречу его руке на своем водяном ложе, она отдалась на волю ощущений, которые дарили его пальцы. Она чувствовала себя жадной и необузданной в своем греховном желании получить еще и еще больше наслаждения, которое заставляло забыть обо всем на свете. Лишним тому доказательством было то, что она его даже слегка поцарапала, цепляясь за его запястье, и он тихо застонал, так словно ему это было приятно. Крик сорвался с ее губ при первом пароксизме разрядки. Она попыталась сдержать этот крик, но уже следующий рвался из горла, за ним следующий, и по воде бежала рябь от сотрясавшей ее дрожи. Оргазм удлинялся за счет того, что Меррипен продолжал, повинуясь ее ритму и деликатно усиливая его, проталкивать в нее пальцы до тех пор, пока она не обмякла, тяжело дыша.

Усадив Уин в ванне так, чтобы она спиной прислонилась к краю, Меррипен ненадолго оставил ее. Она отмокала в горячей воде. Ей было слишком хорошо, чтобы обратить внимание на исчезновение Меррипена. Тем более ей не пришло в голову спросить у него, куда он пошел. Вернулся он с большим полотенцем и, наклонившись, подхватил ее на руки как ребенка и поднял, достав из ванны. Поставив ее на ноги, он принялся ее вытирать. Она стояла, не мешая ему ее вытирать и не вмешиваясь в процесс. Наклонившись к его плечу, чтобы он вытер ей спину, она заметила маленькие красные отметины на его коже, неглубокие, но все же отметины. Наверное, она должна была прийти в ужас от того, что сделала, извиниться перед ним, но все, чего ей хотелось, это повторить опыт. Еще раз попробовать его на вкус. Насладиться пиром. Это было так на нее непохоже, что Уин углубилась в себя, чтобы обдумать эту неожиданно обнаружившуюся сторону самой себя.