«Забыл спросить у него, – с легкой досадой подумал Анатолий Николаевич, – нужно ли возвращать деньги? Этому… Юрию Ивановичу… В следующий раз обязательно спрошу».

Когда настало утро, он поехал на встречи, будто ничего не случилось. Он выступал так, как выступал в последние дни – глубоко, страстно. Он видел, что его слушают, ему верят. То, что произошло вчера, висело рядом, но он старался не замечать этого.

Несколько раз принимался играть свою мелодию мобильный – Анатолий Николаевич не притрагивался к нему.

Потом пришла стоящая мысль – он вернет деньги после, когда станет депутатом. Депутаты получают хорошую зарплату. Он вернет.

Он позвонил Юрию Ивановичу. Едва ответили, выпалил:

– Я верну деньги. Стану депутатом, и верну.

– Вы что, сдурели?!

– Я верну. Вот увидите. – И нажал красную кнопку.

И вновь телефон развлекал его мелодией, и вновь Анатолий Николаевич не реагировал на попытки установить с ним контакт.

«Вот, сволочь, – сердился Григорий. – Какого черта я должен его разыскивать? Он, видите ли, отдаст. Не понимает, что говорит. Отдавать придется не жалкие сто тысяч. Гораздо больше. Таких денег этот homo commy никогда не заработает. Не умеет. Да и не станет ждать Мельниченко. А наказан буду я. Не сносить мне головы… Как достать этого засранца? Может быть, через его штаб? Это выход. Выход… Кого-нибудь послать? – продолжалось течение мысли. – Андрея? Нельзя. Могут узнать. Он местный. Надо самому ехать. Меня не знают. А скоро я вообще отсюда исчезну».

Сообщив Ольге, что уезжает по делам, Григорий переместился в машину. Покинул ее за квартал от чужого штаба, проделал оставшийся путь пешком, посыпаемый вяло падающим снегом.

Народу в помещении было под завязку. Шум, гам. Оглядевшись, он увидел того, кто руководил всем происходящим. Григорий угадал его.

– Вы – начальник штаба?

– Да. – Немолодой, подтянутый человек смотрел выжидающе.

– Я – корреспондент. Из Москвы. – Он достал удостоверение Союза журналистов России. Получил его на всякий случай прошлым летом, и вот, пригодилось. – Хочу написать про Кузьмина.

– В положительном плане?

– Да.

– Это хорошо. Об Анатолии Николаевиче надо писать. – И вдруг сомнение проявилось в глазах. – А успеете? Пять дней на агитацию осталось.

– Успею.

– Непременно укажите, что Кузьмин отличается непримиримой позицией по отношению к нынешнему барствующему руководству партии, требует вернуться к Ленину. Он горячо желает продолжить борьбу за права трудящихся против олигархического режима и оставившего эту борьбу партийного бюрократического аппарата, предавшего забвению истинные коммунистические идеалы ради сытой буржуазной жизни. В этом своем стремлении Кузьмин напоминает нам Владимира Ильича Ленина. Уже ясно, что все эти перерожденцы – Зюгановы, квасовы…

– Подождите, – прервал бурный поток слов Григорий. – Где я сейчас могу найти Кузьмина?

– Где ж вы его найдете! – последовал безнадежный взмах рукой. – Анатолий Николаевич по районам ездит. С избирателями встречается.

– А вечером? Может, я с ним дома переговорю? Адресок дадите?

– Нет. Не могу. Этого я не могу.

– Понимаю. Тогда попробую увидеть его на какой-нибудь встрече. Так даже лучше. Посмотрю, каков он в деле. Завтра у него какие встречи? – Он заглянул в график. – Ага, ясно. Я запишу… Спасибо, вы мне очень помогли.

Он вернулся под темное небо, исходящее снегом.

«Прямо шпион какой-то. – Усмешка вылетела на его лицо. – Проник во вражеский штаб, добыл информацию».

Григорий не стал возвращаться в свой кабинет, заехал в галерею. Наталья Михайловна была на рабочем месте.

– Мы опаздываем, – сообщил Григорий.

– Я никуда не спешу.

– Это заблуждение. Собирайся.

Без особой охоты поднялась она из-за стола.

– Вечно ты меня дергаешь.

– Такова моя роль. Я – глоток живительной воды в пустыне, свежий ветер в знойный полдень.

– Ты – болтун.

– Пусть. Но я – талантливый болтун.

– Да. Ты – талантливый, – вполне серьезно согласилась Наталья Михайловна.

Они поехали в ресторан, про который Григорий давно слышал – там играли джаз. Ему захотелось послушать музыку.

Ресторан располагался в подвале. Старые кирпичные своды висели над головой. Пространство было переполнено звуками, издаваемыми саксофоном, трубой, контрабасом, ударными. Немного послушав, Григорий вынес вердикт:

– Играют средне, однако, за неимением другого можно ознакомиться с их репертуаром.

Знакомство происходило под употребление пива, закусок, горячих блюд. Когда музыканты решили передохнуть, и громкие звуки прервались, Наталья Михайловна посмотрела на Григория насмешливым взглядом:

– Что за люди пачкают здания, пишут черной краской угрозы тем, кто не проголосует за Квасова? Не твои?

– Почему ты так думаешь?

– Квасову это не нужно. А вот тебе нужно… Другим – тоже. Но другие на такое не решатся. А ты – решишься.

Григорий хмыкнул – надо же, психолог.

– А если мои люди, что тогда?

– Здания жалко. Зачем же их пачкать. Выборы пройдут, а надписи останутся. Зря.

– Здания давно пора штукатурить. Так быстрее поштукатурят. Выходит, от надписей будет польза.

Она не стала с ним спорить.

Утром Григорий отправился за пределы города. Пока машина двигалась в нужном направлении, он просматривал свежие газеты, центральные и местные. Это было привычной частью его работы. Покончив с извлечением информации, содержащейся на бумажных листках, он устремил взгляд на открывающийся за окнами вид, но размышлял о том, какими доводами убедить Кузьмина снять кандидатуру.

«Надо предложить ему пятьдесят тысяч, – решил он. – От такой суммы не сможет отказаться. Такая сумма…»

Телефонная мелодия прервала ход мысли. Звонил кремлевский знакомый.

– Что там у тебя происходит? Какой-то Кузьмин появился. Красный ортодокс. Уже на втором месте и быстро набирает. Что в итоге? Боролся с Квасовым, и проиграешь Кузьмину?

– Не проиграю.

– Уверен?

– Да.

– Меньше недели до выборов.

– Успею.

– Ну, смотри.

Следом позвонили из штаба. Срочно пришлось решать мелкие проблемы, отдавать распоряжения. Тем временем нужный населенный пункт был достигнут. Разыскать школу не составило труда.

Облезлое здание впустило его внутрь. Гулко звучали шаги в пустом, воскресном холле.