Руководитель штаба узнал его.

– Ну как? Нашли Анатолия Николаевича?

– Нашел. Всё в порядке. Большое спасибо. Мне кое-какие детали надо уточнить. – Он уже углядел Валентину. Приблизился к ней. – Нам надо поговорить. Но здесь чересчур много народу. Идемте на улицу.

Она подхватила пальто, пошла за ним. Едва это стало возможно, Григорий выпалил:

– Я уговорил его. Он написал заявление о снятии кандидатуры. Но он был так взволнован, что я не стал настаивать на том, чтобы он ехал в избирательную комиссию. Теперь проблема – как передать туда заявление. Дело в том, что я – посторонний человек. Юридически.

– Давайте я передам. Я – доверенное лицо Кузьмина. Удостоверение имею.

– Это надо сделать немедленно. Удостоверение с вами? Поехали.

Машина удивила ее. Глаза изучали весьма недешевую отделку салона.

– Надо же. Я на такой никогда не ездила.

Григорий пропустил ее слова мимо ушей.

– Если спросят, почему не сам Кузьмин принес заявление, скажите, что он плохо себя чувствует.

– Хорошо. Это японская машина?

– Немецкая. И вот еще. Надо, чтобы в оставшиеся до выборов дни ваш штаб распространял информацию, что Кузьмин снял свою кандидатуру в знак протеста против использования административного ресурса и что он призывает своих сторонников не участвовать в голосовании. Запомнили? Мы срочно сделаем листовки и завтра привезем к вам в штаб.

Здание администрации было достигнуто. Валентина скрылась за дверью. В нетерпении Григорий ожидал ее возвращения. Получится? Или нет? И что делать, если не получится?

Она появилась минут через двадцать. Принесла беззаботное выражение на лице.

– Всё. Передала. Официально приняли. Сказали, что завтра будет заседание комиссии, там рассмотрят… Скажите, а пятьдесят тысяч, которые вы обещали дать, вы ему дали?

– Нет. Побоялся. Он был настолько неадекватен, что я побоялся.

– Вы можете дать их мне. Я его невеста. – Подумав, добавила с игривым смущением. – Точнее, гражданская жена… Скоро три года.

– Что, три года?

– Гражданская жена.

Деньги лежали в портфеле. На тот случай, если Кузьмин попросит. Не попросил. Да и Григорий забыл. Не до того было.

«Как поступить? – лихорадочно размышлял он. – Отдать ей? Это надежнее, чем ему. Еще выкинет какой-нибудь фортель. Не давать совсем опасно. Шум поднимет».

– Пишите расписку. Давайте сядем в машину, там напишите.

Устроившись на заднем сиденье, она принялась выводить под диктовку: я, такая-то, получила за Кузьмина Анатолия Николаевича пятьдесят тысяч американских долларов, причитающихся Кузьмину за выполнение условий договора. Расписка юркнула в портфель, который взамен отдал пять пачек зеленых купюр. Валентина не знала, куда их деть. Шальными, пугаными глазами она смотрела на деньги. Хорошо, что у Григория был пластиковый пакет.

– Я рассчитываю, что Кузьмин узнает об этом незамедлительно.

– Да, конечно… – рассеянно отвечала она.

Теперь Григорий стал опасаться за нее.

– Куда вас отвезти? – спросил он.

– Домой. – Валентина принялась объяснять, куда ей надо. Всю дорогу она крепко прижимала пакет к животу.

Что происходит, когда умирает душа? Это пострашнее, чем смерть тела. Это – конец всего. Космоса, Вселенной. Это истинная смерть.

Бесполезный город окружал Анатолия Николаевича. Ненужные дома, сооружения. Непонятные люди с непонятными желаниями. Бесполезные, раздражающие своей суетливостью автомобили… Он не помнил, как оказался здесь, в этом кусочке Вселенной. Да это было не важно. Как и всё остальное. После разговора с Юрием Ивановичем всё потеряло смысл. Распалась целесообразность и стройность мироздания. Невидимые прежде шестеренки, приводившие в движение галактики, рассыпались. Любое действие не давало результата. Любой результат не требовал действия.

И вдруг он узрел того, кто был так важен ему, кто виделся в невероятном величие. Он не понял, дух перед ним или человек, обладающий бренным телом? Но это не имело теперь значения.

Ленин смотрел на него с укоризной. Ему всё было известно.

– Вы оплошали, батенька. Оплошали.

– Владимир Ильич, – бросился объяснять Кузьмин, – я не знал, откуда деньги. Я не мог знать.

– Вам не хватило прозорливости.

– Лучше бы я их не брал… Но без денег я бы не смог. Владимир Ильич, я бы ничего не сделал. А я столько хорошего сделал, столько пользы принес… Или теперь всё это не нужно? – Он смотрел на Ленина полными сомнения глазами. – Жизнь это фикция? Видимость? Владимир Ильич, стоит ли жить дальше?

– Батенька, жить стоит лишь для того, чтобы продолжать борьбу. Жизнь – борьба. Если вы можете бороться, вы должны жить.

– А зачем? Коммунизм в этой жизни невозможен. Я это понял. – Он перешел на шепот. – Я теперь знаю – эта жизнь совсем для другого. Она – фикция. Ее нет на самом деле. Поэтому нельзя умереть.

Ленин предостерегающе поднял палец:

– Но они этого не знают.

– Кто?

– Все остальные. Они думают, что всё по-серьезному.

Анатолий Николаевич пребывал в растерянности – он тут при чем? Ленин понял его сомнения.

– Они не должны знать правду. Вот почему вам непременно надо победить, товарищ Кузьмин.

Если так, он продолжит играть в эту игру. В конце концов, его просит Ленин. Тот, который был раньше. Но что значит теперь «был»? Он есть. Он такая же реальность, как всё остальное.

– Владимир Ильич, может быть вам самому пойти на выборы? Вы победите. Вы – гений. Вы любого победите.

Ленин уверенно качнул головой из стороны в сторону.

– В этом нет необходимости. Вы такой же Ленин, как и я. Победа будет за вами. Только не скрывайте, что вы – Ленин. Возьмите фамилию «Ленин». Вы должны стать Анатолием Николаевичем Лениным. Завтра же потребуйте от избирательной комиссии.

– Они откажут.

– Не посмеют. Скажите, что я дал такое распоряжение. Председатель комиссии – старый коммунист. Он в КПСС состоял. В райкоме партии работал. Он не посмеет не выполнить мое распоряжение. Не посмеет ослушаться Ленина.

– Хорошо, я ему передам, – воодушевился Кузьмин. – Я потребую.

– Вот и правильно, батенька…

Приехав в штаб, Григорий вызвал Максима и Андрея.

– Срочно подготовьте листовки с обращением Кузьмина, что он снимает свою кандидатуру с выборов в знак протеста против использования административного ресурса и призывает своих сторонников не голосовать на этих выборах. И надо обеспечить распространение этих листовок. Действуйте… Да, часть тиража завезите в штаб Кузьмина. Но не говорите, от кого. Оставьте, и никаких объяснений.