А пока Мейсон не стал графом, ей, как и Рису, надлежало быть начеку.

И не терять надежды.

«Всемилостивый Боже, помоги ему снова полюбить меня!» — безмолвно молилась Элизабет, направляясь к выходу из часовни.

Рис уходил из маленькой часовни с тяжелым сердцем. Он собирался поговорить с Элизабет о предстоящей поездке в Лондон. А может, просто хотел ее увидеть. Он нашел ее стоящей в молитве на коленях и, уважая ее уединение, не стал мешать.

Рис невольно задумался, не о прощении ли она молила — ведь по ее милости он столько лет не знал о своем сыне. Хотя в последнее время его все чаще посещала мысль, что страдания от насилия, претерпеваемые ею от Олдриджа, уже послужили для нее достаточным наказанием.

Но утверждаться в этой мысли Рису не хотелось. Он предпочитал пестовать свой гнев и не поддаваться тому сильнейшему влечению, что к ней испытывал. Снова и снова напоминал он себе о предательстве восьмилетней давности и тех муках, что претерпел, продолжая ее любить. Снова и снова внушал себе, что Элизабет не заслуживает доверия.

Желая взглянуть на сына, Рис вышел из конюшни, стараясь изо всех сил раздуть в себе пламя гнева, но делать это день ото дня становилось все труднее.

Увидев, что Джеред работает на арене с учителем верховой езды мистером Хоббсом, Рис остановился на минуту понаблюдать за ним. Сидя верхом на маленькой серой лошадке, мальчик слушал инструктора и улыбался от уха до уха.

Рис расчувствовался. Джеред — его сын, плоть от плоти его, кровь от крови его. Господь подарил ему ребенка, о котором он мечтал всю жизнь. Только теперь Рис увидел сходство, которого не замечал раньше. Разлет бровей, небольшая ямочка на подбородке. Даже изгиб рта и тот был его. Рис недоумевал, как он сразу не заметил этих примет родства.

Вероятно, его ввело в заблуждение утверждение Элизабет, что мальчик — сын Олдриджа, и уверенность, что предпринятые им в ту ночь предосторожности могли уберечь ее от нежелательного зачатия.

Хотя на самом деле он не мог быть ни в чем уверен, потому что был новичком в сексе и любви и толком не знал, что делать.

Рис не спускал глаз с мальчика на ринге. Джеред был прирожденный наездник, как и сам Рис. В возрасте семи лет — не шести, как считал Рис, — он сидел в седле как влитой, управляя лошадью легко и уверенно, несмотря на вчерашнее неожиданное падение. Рис смотрел, как Джеред кружит по рингу, заставляя животное прибавлять скорость.

— Очень хорошо, мой мальчик! — похвалил инструктор, стройный мужчина сорока лет с такими же темными волосами, как у Джереда. — Ты прекрасно управляешь Дасти, и он доволен не меньше, чем ты.

— А можно мне с ним прыгнуть?

Хоббс покачал головой:

— Пока нет, ты еще новичок. Просто подведи его к барьеру и заставь перешагнуть. Пусть он научится делать само упражнение.

Джеред выполнил задание, позволив пони изучить низкий барьер, а затем перешагнуть через него.

— Теперь еще раз.

Мальчик заставил животное повторить действие несколько раз, пока урок не закончился. Хоббс улыбнулся:

— На сегодня достаточно. Ты очень хорошо позанимался.

Джеред нехотя протянул поводья одному из конюхов и, выбежав с ринга, помчался к дому, чтобы приступить к школьным занятиям. Риса он не заметил, пока едва не налетел на него. Мальчик резко остановился, и улыбка мгновенно сползла с его губ.

Рис заставил себя улыбнуться, теряясь в догадках, что может означать подобная сдержанность, чем вызвана непонятная настороженность ребенка.

— У тебя сегодня замечательные успехи на ринге.

Джеред ничего не сказал, а только продолжал на него смотреть. Рис видел на его лице растерянность и смесь тревоги и страха.

— В чем дело, сын? — спросил он, опускаясь перед мальчиком на колени и чувствуя, как его охватывает тревога.

Джеред бросил быстрый взгляд в сторону дома, затем посмотрел на Риса, как будто хотел сказать нечто важное, но не знал, как начать.

Давай выкладывай.

— Ты сердишься на мою маму.

Это признание поразило Риса, хотя он должен был ожидать чего-то подобного. Мальчик любил мать и наверняка заметил возникшее между ними отчуждение.

— Мы поссорились. Такое иногда происходит в семьях.

Джеред вскинул подбородок, и Рис заметил, что его руки непроизвольно сжались в кулачки.

— Я не позволю тебе обижать ее.

У Риса от волнения перехватило дыхание. Он сожалел о том, что произошло, и тосковал о том, чего не могло быть.

— Я никогда не обижу ни тебя, ни твою маму. Что бы вы ни сделали.

— С ней… такое уже случалось. Раньше.

— Ты имеешь в виду… до вашего приезда сюда? — Рис тщательно подбирал слова.

Джеред кивнул, но задиристую позу сохранил.

— Я видел это. Видел, как он ее бил. И это было не раз.

— Олдридж?

Снова медленный кивок головой. Рис коснулся щеки мальчика.

— Я никогда не ударю ее. Даю тебе слово.

Темные глаза Джереда наполнились слезами. Рис наклонился, он хотел взять его на руки, прижать к себе, чтобы придать мальчику уверенности в себе, которой ему не хватало. Но по его выражению Рис понял, что Джеред хочет что-то добавить. Он затаил дыхание, молчанием понуждая мальчика продолжать.

Джеред поднял на него взгляд, и его нижняя губа задрожала.

— Я должен был помочь ей. Должен был остановить его… но не сделал этого. Я боялся, что он и меня ударит.

У Риса сжалось сердце.

— Ты всего лишь маленький мальчик. Ты не мог его остановить. Ты ничего не мог сделать.

У Джереда по щекам потекли слезы, и он сердито стер их.

— Я никому не позволю снова обижать ее.

Рис не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Грудь болела так, будто его ударили. Схватив ребенка в охапку, он прижал его к себе.

— Я защищу твою маму и защищу тебя. Вы оба будете в безопасности. Тебе нечего больше бояться.

Джеред обнял его ручонками за шею и зарылся лицом в его плечо. У Риса защипало в глазах, а в горле застрял ком. В следующий миг мальчик разрыдался по-настоящему. Рис даже не пытался его утешить и только нежно обнимал ребенка, пока плач не затих.

— Все хорошо, — говорил он, сжимая в руках напряженное тельце. — Все образуется.

Мысленно проклиная Эдмунда Холлоуэя, Рис сделал медленный вдох, чтобы справиться с охватившими его чувствами.

Боль в ноге была ничто по сравнению с болью в груди. Дойдя до задней двери, Рис поставил сына на ноги и носовым платком вытер с его лица следы слез.