Кофейни, где собираются торговцы или студенты, его мало интересовали. Ему нужны места, где праздные джентльмены пьют кофе и делятся светскими сплетнями. Он знал несколько таких мест.

Спустившись вниз, он увидел, что лакей услужливо распахивает двери перед элегантным джентльменом в оливково-зеленом сюртуке, полосатом жилете, белоснежных чулках и туфлях на довольно высоких каблуках.

Лорд Селлерби во всей красе.

– Лорд Селлерби с визитом к леди Мейберри, – произнес сей джентльмен, переступая порог.

Лакей впустил гостя, однако заступил ему дорогу наверх:

– Ее светлости нет дома, милорд.

Селлерби недоверчиво сощурился, словно подвергая сомнению слова лакея, но тут увидел Дрессера.

– Милорд! – Он отвесил церемонный поклон, но если бы взгляды могли ранить, Дрессер уже был бы в крови. Наверняка Селлерби прослышал про обручение.

– Милорд, – эхом откликнулся Дрессер, пересекая холл и силясь скрыть непозволительное ликование. – Искренне рад вновь видеть вас.

– Так вы уходите? Могу ли я немного проводить вас?

Дрессер предпочел бы тотчас направиться по делу, однако не видел возможности вежливо отказать, да и, похоже, Селлерби необходимо было излить желчь. И пусть лучше мишенью послужит он, нежели Джорджия. Шагая по улице, Дрессер силился приноровиться к нервной походке Селлерби.

– По нраву ли вам городские развлечения, сэр? – спросил Селлерби.

– Весьма, однако времени на развлечения досадно мало. Мое поместье настоятельно требует заботы.

– А вскоре, видимо, потребует и вашего возвращения в Девон. Полагаю, вы находите здешнее общество чересчур легкомысленным, особенно после службы на флоте.

– Отчасти, – ответил Дрессер, недоумевая, куда клонит собеседник. – Опасностей и здесь достаточно: народные волнения, увы, продолжаются, на улицах порой, мягко говоря, неспокойно.

– Увы, сэр. В прошлом году я лишился своего камердинера. Послал беднягу с поручением, всего за несколько кварталов – а потом его нашли бездыханным, с разбитым черепом…

– Прискорбно. Примите искренние соболезнования.

– И правда, камердинер был великолепный!

Дрессер в очередной раз убедился, что для Селлерби важны единственно его личные интересы. С этим можно было смириться, если бы не одно «но»: он желал заполучить Джорджию.

– Вчера вечером прошел забавный слушок, – сказал Селлерби с ухмылкой.

– Касательно чего именно? – спросил Дрессер, тщетно пытаясь придумать, как избавиться от докучливого спутника.

– Я слышал, будто… О, вас это должно позабавить, милорд! Так вот, я слышал, будто вы помышляете о помолвке с Джорджией Мейберри. Я, разумеется, этот слух тотчас опроверг.

– Как необычайно мило с вашей стороны, сэр. Впрочем, в этом не было надобности.

– Пожалуй, вы правы. Всерьез этого не воспринял никто, уверяю вас.

– Вам не приходило на ум, что, возможно, слух правдив? В конце концов, я гощу в резиденции Эрнескрофтов.

Селлерби остановился, будто споткнувшись, и искоса взглянул на Дрессера:

– Так вы остановились у… у них?

– В данных обстоятельствах это представляется вполне разумным.

– Мой дорогой Дрессер! – Селлерби, оправившись от первого потрясения, продолжил путь. – Вы новичок в городе, а учитывая ваши обстоятельства, большую часть жизни провели в море. И вас никоим образом нельзя винить в неведении касательно обычаев высшего света.

– Вы сама любезность, сэр.

– В частности, вы наверняка не представляете себе особенностей поведения леди, подобных Джорджии Мейберри, – ведь на флоте служат одни лишь мужчины!

– Вообразите, я не раз бывал на берегу, – сухо заметил Дрессер.

– Однако вряд ли вы вращались в высшем свете.

Дрессер предпочел не спорить.

– И вы, возможно, не понимаете, – продолжал Селерби, – некоторых… шуток, привычных для великосветских леди.

– Вы имеете в виду сейчас конкретно леди Мейберри?

– Она из всех дам ее круга самая… игривая, сэр. И если она соблаговолила обратить на вас внимание и даже пофлиртовала с вами слегка, то…

– И даже если поцеловала меня в парке Треттфорд-Хауса?

Селлерби вновь словно споткнулся, и ладонь его сжала золотой набалдашник щегольской трости. Дрессер внутренне изготовился к удару и даже прикинул, что внутри трости мог скрываться потайной клинок, однако Селлерби тотчас овладел собой и улыбнулся:

– Всего лишь игра, кокетство – как я и сказал. Видите, я вовсе не зря вас предупредил.

– А мне подобная игривость представляется обворожительной.

– Тут я с вами согласен, однако было бы ошибкой воспринимать такие игры всерьез.

Ну все, довольно! Надобно осадить негодяя, покуда он не начал всерьез досаждать Джорджии!

– Стало быть, граф Эрнескрофт тоже мило шутил, всерьез обсуждая со мной возможность нашего союза? А его супруга решила мило поразвлечься, пригласив меня пожить в Эрнескрофт-Хаусе?

Дрессер видел, что Селлерби вот-вот бросит ему в лицо обвинение во лжи. Но, разумеется, не сделал этого: такая выходка вполне могла оказаться поводом для дуэли, а при малейшей угрозе насилия человек его сорта в ужасе забирается под стол.

– Мой дорогой Дрессер, боюсь, что вся семейка играет с вами, словно кошка с мышкой. Хотя, убей меня Бог, не понимаю, зачем им это понадобилось. Вы их чем-то обидели? Ах да! Те самые скачки! – Селлерби злорадно хихикнул. – Эрнескрофт раздосадован проигрышем. Ну сами подумайте, дорогой Дрессер, что общего между вами и леди Мейберри? Ведь вы и встречались всего дважды. Тогда как я числюсь в ее ближайших друзьях уже не один год. У нас общие интересы, одинаковые вкусы…

– Вам такое кажется величайшей несправедливостью, правда?

– Скажем по-иному: это невероятно. Поправьте меня, если я ошибаюсь: вы унаследовали полуразрушенную усадьбу, состояние вашей семьи пущено по ветру, а иных средств к существованию вы не имеете.

– Тут спорить не стану.

– А представляете ли вы, сколько тратит Джорджия Мейберри на одно-единственное платье?

– Ну, поскольку в ее гардеробе их более чем достаточно, это не имеет значения.

– Не имеет значения? Клянусь всеми богами Олимпа, она никогда не надевает одно бальное платье дважды.

– Насколько мне известно, тот наряд, в котором она блистала на балу у сестры, был не нов.

– Но она только что сняла траурные одежды, у нее просто недостало времени, чтобы выдумать и заказать новые платья.

– Так она сама их придумывает? Что ж, это тем более достойно восхищения.

Селлерби пренебрежительно отмахнулся: