– Нет-нет, об этом давай в другой раз.

Танюша недовольно сморщила лоб. Ей очень хотелось поделиться своими знаниями с Верой. Но в это время из их кубрика вышел дылда. На пару секунд он, согнувшись, завис в дверном проеме, целуясь с Лидой, после чего резко развернулся и гигантскими шагами прошел мимо Веры и Танюши, даже на них не взглянув.

Как-то незаметно Вера и Танюша подружились. Они были совсем не похожи: неугомонная, болтливая, жизнерадостная Танюша, которая достоверно знала, что все в ее жизни будет хорошо. И молчаливая, аскетичная Вера, ищущая Истину и видавшая в своей жизни смертей больше, чем ее новая подруга встречала людей. Может быть, Вере и нужен был рядом такой человек, который живет в совершенно другой плоскости, решает совершенно другие проблемы и имеет совершенно другие цели. Танюша строила грандиозные планы перестройки своей родной Верхней Степянки – она должна была сменить теперешнего администратора (брата ее отца), которого планировалось перевести на повышение в Инспекторат.

Но все же больше ее занимали обыденные вещи. Например, Витян с Пролетарской и Колян с Октябрьской. Причем она совершенно серьезно совмещала в себе трепетное влечение к ним обоим. Видимо, пребывание всю сознательную жизнь в состоянии тесного любовного треугольника в ее родном поселении заложило в Танюше потребность иметь одновременно не менее двух воздыхателей. В Университете это не было особой проблемой, потому что парней здесь было как раз вдвое больше, чем девушек.

По иронии судьбы второкурсники Витян и Колян стали в Университете друзьями и каким-то непонятным образом умудрялись между собой не перессориться. Если Танюша по результатам самоанализа приходила к выводу, что Витяна она любит больше и объявляла об этом им обоим, Колян фаталистично уходил в сторону и терпеливо ждал, когда же барометр Танюшиной влюбленности качнется в его сторону. Впрочем, долго этого ждать не приходилось – неделя-две, и Танюша, обнимая Витяна за шею, с искренним сокрушением, чуть не плача, шепча ему на ухо, предлагала им расстаться друзьями, потому что она никак не может забыть Коляна. Тот понимающе кивал и передавал эстафету своему другу.

Несмотря на свои продвинутые взгляды и глубокие познания в вопросе предотвращении беременности, повода воспользоваться ими Танюша себе не давала. Уединялась в кубрике с Витяном или Коляном она редко, и дальше поцелуев у них дело не доходило.

– Понимаешь ли, Верка, – объясняла она своей отсталой подруге. – Вот не могу я эту черту перейти. Вернее, не могу решить, кто же у меня из них будет первым. Ведь это же дело ну никак не восстановишь – второй то уже в любом случае будет вторым. Лидке с ее долговязым проще – он-то у нее один! А мне – попробуй разберись со всем этим.

Вера и не пыталась разобраться в запутанных отношениях Танюши, тем более что та иногда умудрялась мечтать еще и о Вячеславе Максимовиче – преподавателе вневедения:

– Вот мужчина! – мечтательно вздыхала Танюша. – Это ж такой умный – как говорит красиво. Я б его часами слушала. И красавчик-то какой. У нас таких в Степянке с древних времен не водилось. Да и в поселениях соседних – тоже не видала. Там у нас все мужики рябые и плешивые, это даже те, которые не мутанты. А этот, погляди: кожа чистая, бородка аккуратная. И не хамло, как наши. Вот от такого бы я забеременела – только б предложил. Это ж какие б потом дети умные у меня понарождались!

Но шансы забеременеть от Вячеслава Максимовича у Танюши были ничтожны. Личные отношения между студентами и преподавателями в Университете не поощрялись. Да и Вячеслава Максимовича, казалось, больше интересовало, остались ли в Африке слоны, о которых он так увлеченно рассказывал своим студентам, и похожи ли они сейчас на тех слонов, которые описаны в старых учебниках по зоологии. Еще его очень интересовало, изменил ли течение Гольфстрим, насколько увеличился или уменьшился объем шельфовых льдов в Антарктиде, намного ли меньше уровень радиации в Южном полушарии, чем в Северном, и много других вопросов, которые ничего не имели общего с восхищенно слушавшей его Танюшей. Танюша пыталась обратить на себя внимание, задавая вопросы, которые ей казались такими умными:

– Вот, Вячеслав Максимович, вы говорите, что ветер на Поверхности то же самое, что у нас в Муосе сквозняк в туннелях. Но всем известно, что сквозняк бывает, когда в двух местах открыты двери, люки или есть какие-то дыры. Откуда же берется сквозняк, то есть ветер, на Поверхности, если там двери и люки были только в домах, да и те уже все развалены?

Такие вопросы Вячеслава Максимовича обескураживали, он начинал беспомощно теребить бородку, подыскивая слова, которыми рожденным в Муосе можно объяснить то, что знал каждый школьник, живший на Поверхности; объяснить то, что он, если признаться, не всегда понимал сам. Он, конечно, начинал объяснять что-то про нагревание и остывание морей и суши, про перепады температуры воздуха и движение воздушных масс, с горечью понимая, что ни Танюша, ни другие студенты его все равно не поймут. А Танюша и не собиралась понимать, ей совершенно было не интересно, что там говорит Вячеслав Максимович. Ей было интересно лишь то, как он это говорит и что обращается он в данный момент именно к ней. И слушала она его с поддельной внимательностью, очень умно морща лоб и как бы невзначай, будто бы от умственного напряжения, приоткрыв ротик, рассчитывая, что выглядит она в этот момент очень соблазнительно. Ну и, конечно, она при этом все время в такт речи преподавателя кивала головой, да так усердно, что казалось, сейчас свихнет себе шейные позвонки.

В отличие от Танюши, Вере интересно было именно то, что говорит преподаватель вневедения. Танюша с ее глупыми вопросами, студенты, преподаватель, аудитория незаметно растворялись перед ней, и Вера неслась вдоль бесконечной береговой линии океана, там, где рождалась гигантская силища, толкающая по небу облака с дождями, гонявшая когда-то по морю корабли, и дающая теперь поселениям Муоса энергию с десятков выведенных на Поверхность ветряков. И с небес звучал спокойный голос Вячеслава Максимовича, объяснявшего причины движения воздушных масс. И порою даже казалось, что именно этот голос этим всем движет.

Как-то в очередной раз зайдя в библиотеку, Вера пытала завхоза Университета, который в определенные часы исполнял функции библиотекаря. Она требовала от нее что-нибудь из Ницше. Завхоз-библиотекарь, откровенно уставшая от самой назойливой на ее памяти студентки, раздраженно водила пальцем по каталогу библиотечных книг, но ничего от этого автора не находила.

– Пруднич, вы меня не перестаете удивлять, – сзади стоял Вячеслав Максимович, с улыбкой на лице и толстой кипой книг под рукой. – Таких книг в общей библиотеке вы не найдете. Но у меня есть отдельная библиотечка, там есть книги, которые когда-то хотели уничтожить за ненадобностью. Может быть, там я что-то найду для вас.

Через несколько минут Вера вошла в тесную коморку, служившую кабинетом, лаборантской и спецбиблиотекой преподавателя вневедения. Три стены от пола до потолка занимали полки, забитые книгами. В небольшом промежутке между полками стоял крохотный столик, на котором также лежало несколько раскрытых книг и стопка исписанных мелким почерком листков. Под столик была задвинута до смешного маленькая скамеечка. На полу Вера увидела полускрученный тюфячок, накрытый не очень чистой простыней. Вячеслав Максимович, проследив Верин взгляд, поспешно скрутил тюфячок и стал запихивать его в единственный свободный от книг промежуток одной из нижних полок, виновато объясняясь: