слов было сказано о беспокойстве за Лимб, который анафемы тревожат своим присутствием. О том, как они разрушают его, наводят хаос, пожирают материю и души заблудших…

Хм. Несмотря на то, как всё это ужасно звучит… На то, что палач казался преданным псом на службе у самого Дьявола, понимание того, что он беспокоился о ком-то больше, чем о самом себе, на целую йоту делало его лучше в моих глазах.

Лжец. Всего-то о своей отработке пёкся. О тысяче Анафем, которых нужно уничтожить, ради освобождения его мерзкой душонки. Да не дай Бог эта душонка вернётся в мир живых! И не дай Бог, кому-то стать родителями для этого бесчувственного эгоиста, который сейчас – уверена, – пялится на мой зад и фантазирует о чём-то пошлом, грязном.

Перед тем, как меня убьёт.

Это же Рэйвен. Заблудший, который слышит только себя. Заблудший, который любит только себя. Заблудший, которой во всём ищет выгоду только для себя.

Палач, которого ненавижу и презираю каждой клеточкой души. Палач, от взгляда которого потеют ладони, а каждая пора на коже желает ощутить прикосновение его рук, впитывает взгляд кровожадного монстра воплоти и превращает мозги в желеобразную субстанцию.

Обычная физическая потребность – не больше. Не так уж я и отличаюсь от остальных обитателей Лимба.

Этот мерзавец – владелец слишком сексуального тела и гнилой, жестокой души. Удивляться тому, почему именно его Лимб выбрал для работы палачом, не приходится. Красивый подонок с внешностью Аполлона и сущностью самого Дьявола. Такие как Рэйвен опасны. И чем раньше я избавлюсь от него, тем лучше. А в моём случае – путь избавления один.

– Стой, – приказывает.

– Что? – не оборачиваюсь, продолжаю идти.

– Стой, сказал!

Останавливаюсь, упираю руки в бока и терпеливо вздыхаю.

– Остановок больше не будет. – Боковым зрением вижу белые патлы рядом.

– И что?

Швыряет к ногам стопку сухой одежды и раздражённо рычит:

– А то, что время – деньги, птичка! Давай, переодевайся. В следующем секторе не сможешь привет Санте передать, потому что очень скоро о твоё шмотьё можно будет ножи точить!

Так мы на самом севере. Только здесь в Лимбе имеются снежные сектора. Далеко же забрели. Но насколько знаю, чистые сектора не такая уж и редкость. Чтобы попасть в один из них, всего-то и нужно, что выжидать. Вопрос лишь в том, как долго?..

Видимо Рэйвену очень не терпится поставить галочку в графе с моим именем, раз ожидание материализации любого другого сектора в чистый того не стоит. Но как ни странно, как бы абсурдно это не звучало, даже палач Лимба, как и все мы, всего лишь пытается выжить.

– Тик-так… ТИИИИИК-ТАААААК, – влетает в самое ухо, и я подпрыгиваю на месте. – Реакция есть. Уже хорошо.

Постукивает пальцем по запястью, имитируя наличие наручных часов, и многозначительно дёргает бровями, подгоняя.

– И почему мне кажется, что ты всё время хочешь меня раздеть? – подбираю вещи в охапку и, вытягивая ноги из болотистой почвы, хлюпая, отхожу за ближайшие деревья.

Который раз уже это делаю?.. Ещё немного и решу, что эта самовлюблённая задница подобным образом действительно заботу проявляет. Как будто уже не всё равно во что будет одета и как будет выглядеть его жертва на смертной одре.

Ну да, как же. Время экономит. Сырая одежда в заснеженном секторе очень быстро станет для меня гипсовым скафандром, не предусматривающим возможности ходить, так что желание Рэйвена переодеть меня, в этот раз вопросов не вызывает.

Сбрасываю куртку, мех которой похож на шерсть очень грязного и плохо пахнущего барана. Оборачиваюсь. Оглядываюсь по сторонам. И где этого черта носит? Минуту назад был на месте и вот уже след простыл.

– Быстрее! – доносится откуда-то нетерпеливый голос.

Стягиваю сырую майку через голову.

– Быстрее!!!

– Если посцать приспичило, я никуда не уйду!

Хриплый смешок вместе с ветром пролетают мимо, словно только и ждал от меня чего-то подобного, провоцировал. Что, по голосу моему соскучился, или по оскорблениям? Поздно. Для тебя ничего не осталось.

– Быстреееее.

– Заткнись уже, – шиплю почти не слышно.

– Ооо… птичка, не провоцируй меня своим острым язычком. Или я найду ему другое применение.

Расшнуровываю ботинки и сбрасываю в сторону:

– Вырвешь и скормишь Лори? Лорииии. Лорииии. Хм. Да у тебя больше нет Лори!

Расстёгиваю пуговицу на штанах и дёргаю вниз ширинку. Пыльцы замирают на молнии одновременно с дыханием. Одновременно с тёплыми ладонями касающимися обнажённой поясницы. Одновременно с глубоким, угрожающим голосом Рэйвена у самого уха:

– Я же сказал: не провоцируй меня.

Дьявол.

– Нет-нет-нет… Куда собралась? – Хватает за талию и вжимает в свою грудь. Держит крепко; слишком близко, унизительно близко. Проводит кончиками пальцев по щеке, убирая за ухо налипшие волосы и грудным голосом шепчет:

– Проверим, на что ещё сгодится твой язычок?

Предательская дрожь проносится по телу, от самых кончиков пальцев, которые поджимаются в предвкушении. В том самом: запретном и пагубном для меня.

Тихий медленный выдох огнём скользит по коже. Дорожками сладкого безумия вниз по пояснице: лёгкими, мягкими, как шёлк движениями пальцев.

– Отпусти, – выдыхаю судорожно, сжимаюсь в пружину от его прикосновений, до хруста суставов впиваюсь ногтями в ладони.

– Не хочу, – шёпотом по самому сердцу. Задрожало, заколотило о рёбра мелкой дрожью.

Мысленно – убегаю далеко и без оглядки, на самом деле – не могу себя заставить. Не отпускаю себя. Ругаю себя. Умоляю опомниться.

Только не он. Только не Рэйвен. Для чего он со мной это делает? Почему я ему это позволяю?

Опускаю веки. Не просто опускаю – закрываю резко, с силой, до белых вспышек перед глазами.

Кожей чувствую его взгляд: проникает в каждую пору и пускает в ней корни, захватывает территорию, помечает…

– Моя… – жадно шепчет. – Моя анафема, – не мне говорит, а сам себя в этом убедить пытается. Чувствую его сопротивление всем телом, каждым изгибом, обнажённой кожей спины, к которой прижимается грудь палача: рельефная, настолько горячая, что даже сквозь влажную ткань его футболки обжигает.

Ладони рисуют круги на животе и жадно впиваются пальцами.

Вздрагиваю и желчно шиплю, тлея в его руках:

– Что, давно не делал мне больно?

Замирает, словно получил ножом под рёбра, смертельно, даже дыхания не слышно, грудь больше не надувается, толкая мою спину, а пальцы расслабляются на животе.

Медленно открываю веки: мир вращается перед глазами. Боже… не чувствую под ногами земли. Запах Рэйвена, тело Рэйвена, голос Рэйвена, опьяняют, будоражат, сводят с ума. Я сошла с ума. Другого объяснения моей покорности, моему слабоумию и моему больному желанию чувствовать его жадные прикосновения, слышать, как он называет меня своей, не существует.