Ударил колокол, церковные двери затворились, погасив остатки и без того жалкого дневного света.

Отец Жозеф, добродушный старый священник, служивший здесь, сколько помнила Вианна, вышел к кафедре.

– Сегодня мы вознесем молитвы за всех наших мужчин, которые ушли на фронт. Мы будем молиться, чтобы эта война не затянулась… и чтобы нам хватило сил противостоять врагу и смело заявить, кто мы такие.

Не такой проповеди ждала Вианна. Она пришла в церковь за утешением, за ободрением, которое должно звучать в словах «честь», «долг» и «верность». Но, кажется, сейчас эти идеалы утратили ценность. Как можно верить в идеалы, когда ты болен, страдаешь от голода и холода? Как смотреть в глаза соседям, если берешь еду у врага, пускай и жалкие крохи ее? Остальным же еще хуже.

Она настолько глубоко погрузилась в размышления, что пропустила момент окончания службы. Вианна поднялась, голова закружилась, она ухватилась за спинку скамьи, чтоб не упасть.

– Мама?

– Все в порядке.

Слева по проходу тянулись прихожане – по большей части женщины. Все без исключения исхудавшие, слабые и измученные, как и Вианна, все замотаны в несколько слоев одежды и старых газет.

Софи повела мать к выходу, поддерживая под руку. На пороге Вианна опять закашлялась. Как же не хотелось выходить обратно в ледяную белую стужу.

Но она шагнула за порог (через который Антуан перенес ее на руках в день свадьбы… хотя нет, то был порог Ле Жарден, она все перепутала) прямо в снежную бурю. Плотнее намотала шарф на шею и голову. Наклонившись навстречу ветру, побрела сквозь тяжелый мокрый снег.

Добравшись до сломанных ворот своего сада, она уже едва дышала. Почти в беспамятстве обогнула засыпанный снегом мотоцикл. Вернулся, равнодушно подумала она, теперь Софи наконец-то нормально поест… Пару шагов не дойдя до двери, Вианна начала оседать наземь.

– Мама!

Она слышала голос Софи, успела подумать, что напугала ее, и пожалеть об этом, но ноги просто не держали, она устала… очень устала…

Откуда-то издалека послышался скрип открывающейся двери, вопль дочери «Господин капитан!», а потом стук чьих-то башмаков.

Вианна тяжело рухнула, ударившись головой о мерзлую ступеньку, да так и осталась лежать без движения. Отдохну немножко, потом поднимусь и приготовлю обед для Софи… но из чего?

Потом она куда-то плыла… или нет, летела. Глаза не открывались – она слишком устала, и голова болела, – но она точно чувствовала, что передвигается в пространстве, кто-то баюкает ее. Антуан, это ты? Это ты несешь меня на руках?

– Открой дверь. – Чей-то голос, скрип дерева, а потом: – Я сниму с нее пальто. Беги за мадам де Шамплен, Софи.

Вианна чувствовала, как ее опускают на что-то мягкое. Кровать.

Она облизнула пересохшие губы, попыталась поднять неожиданно тяжелые веки. Получилось только со второй попытки, и все равно перед глазами все плыло.

На кровати рядом с ней сидел капитан Бек. Наклонился к самому лицу, держа ее за руку:

– Мадам?

Она чувствовала на щеке тепло его дыхания.

– Вианна! – влетела в комнату Рашель.

Капитан Бек тут же вскочил:

– Она упала в обморок, мадам, и ударилась головой о ступеньку. Я принес ее сюда.

– Благодарю вас, – вежливо кивнула Рашель. – Я позабочусь о ней, герр капитан.

Но Бек все не уходил.

– Она ничего не ест, – сдавленно пробормотал он. – Все отдает Софи. Я видел.

– Так поступают все матери, герр капитан, идет война. А теперь… если позволите….

Она обошла его и присела на кровать к Вианне. Бек растерянно постоял еще мгновение и вышел.

– Итак, ты отдаешь ей все до крошки? – Рашель нежно погладила влажные волосы подруги.

– А что я должна делать?

– Не умирать, – сказала Рашель. – Ты нужна Софи.

Тяжело вздохнув, Вианна прикрыла глаза и провалилась в глубокий сон. Ей снилось, что она лежит на чем-то мягком, а во все стороны расстилаются черные поля. Она слышала, как ее зовут из темноты, как подходят к ней, но двигаться совершенно не хотелось; она спала, спала и спала.

Проснулась она на диване в гостиной, у весело горящего очага. Медленно села, чувствуя ужасную слабость.

– Софи? – еле слышно позвала она.

Из гостевой комнаты высунулся капитан Бек: фланелевая пижама, шерстяной кардиган и почему-то сапоги.

– Добрый вечер, мадам, – улыбнулся он. – С возвращением.

Вианна осмотрела себя – фланелевые штаны, два свитера, носки, даже вязаная шапочка. Кто ее одел?

– Долго я спала?

– Всего лишь весь день.

Он прошел мимо нее в кухню и вернулся с чашкой дымящегося кофе с молоком, ломтем хлеба, кусочком голубого сыра и лепестком ветчины. Молча поставил поднос на столик перед Вианной.

Она не отводила глаз от еды, в животе заурчало. Потом подняла взгляд на капитана.

– Вы ударились головой и могли умереть.

Вианна пощупала шишку на макушке.

– Что будет с Софи, если вы умрете? Об этом вы подумали?

– Вас долго не было. На двоих нам не хватало еды.

– Ешьте, – приказал он, глядя ей прямо в глаза.

Отчего-то ей это было приятно. И стыдно, что ей стало гораздо спокойнее с его возвращением. Когда она все же смогла отвести взгляд, решилась потянуться за едой.

Поднесла тарелку к лицу, вдохнула дымный солоноватый аромат ветчины, смешанный с терпким запахом сыра, – и захмелела, и куда только подевались все благие намерения. Соблазнительные ароматы не оставили ей выбора.

Середина марта, а весной еще и не пахло. Ночью союзники разбомбили к дьяволу завод «Рено» в Булонь-Бийанкур, в пригородах Парижа погибли сотни людей. Парижане – включая Изабель – были нервными и пугливымии. Американцы вступили в войну, и авианалеты стали обычным делом.

Холодным дождливым вечером Изабель катила на велосипеде по грязной разъезженной грунтовке. Мокрые волосы липли к лицу и мешали смотреть на дорогу. Звук в тумане разносился далеко – крики фазанов, которых вспугнуло чавканье шин по грязи, постоянное гудение самолетов над головой, мычание коров за пеленой дождя.

Вдалеке показалась демаркационная линия, словно начерченная на пергаменте неуверенной рукой. Изабель разглядела витки колючей проволоки, натянутой по обе стороны от черно-белых ворот пропускного пункта. У входа, положив винтовку на колени, развалился на стуле немецкий солдат. Завидев Изабель, он поднялся, наставил на нее оружие:

– Halt!

Изабель замедлила ход, колеса тут же увязли в грязи, и она едва не свалилась, но успела спрыгнуть с велосипеда – прямо в лужу. За подкладкой плаща спрятаны пять банкнот по сто франков и пачка фальшивых документов для летчиков, которые прячутся в доме где-то неподалеку.