Участие турецких эмиссаров в подготовке терского восстания является крайне сомнительным. Даже в довоенный период турецких шпионов в этом регионе было мало, и их деятельность носила скорее разведывательно-пропагандистский характер. Доподлинно известно лишь о существовании двух турецких подданных, направленных в Темир-Хан-Шуру для подготовки мятежа. 9 марта 1912 г. предшественник Гладышевского на посту начальника Терского жандармского управлении В. С. Устинов писал в особый отдел ДП: «По имеющимся у меня агентурным сведениям, в пределах Терской области в последнее время появились турецко-подданные, которые собирают в мусульманском населении деньги на неизвестный предмет. Прямых же указаний о пропаганде панисламизма и подготовке мусульман к восстанию ко мне не поступало»[608].

Равно сомнительно участие турок в подготовке Аджарского восстания 1914–1915 гг. Еще до войны сотрудники Особого отдела наместничества на Кавказе были пессимистичны по отношению к жителям Батумской области. Здесь, собственно, не велось панисламистской пропаганды в отличие от других регионов Кавказа, так как население было абсолютно исламистски и протурецки настроено еще задолго до войны, ожидая лишь повода для выступления[609]. Его не надо было агитировать. Но и сам ход восстания показал, что значительные массы населения оно не затронуло. Отчасти был прав грузинский социал-демократ А.И Чхенкели, когда уже после подавления восстания на заседании мусульманской фракции Государственной думы в феврале 1916 г. охарактеризовал бытовавшие в этих местностях настроения аджарского населения Карсской и Батумской областей как совершенно лояльные России. Умирать за Турцию ценой сожженных домов и расхищенного имущества местным мусульманам не хотелось[610]. Идеалы панисламизма быстро разбились о прозу войны. Да и сами представители мусульманской фракции Государственной думы признавали неготовность к борьбе против царского правительства. Как писал депутат И. А. Ахтямов своему коллеге, члену российской партии «Иттифак эль муслимин» кадету К. Б. Тевкелеву, мусульманские круги «обнаружили полное политическое банкротство, что особенно ясно выяснилось за этот военный период»[611].

Во время войны члены младотурецкой партии «Единение и прогресс» пытались провести на руководящие должности в занятых русскими войсками землях своих членов, но зачастую это заканчивалось провалом. Наиболее известный случай произошел в г. Ризе. Войдя в доверие к русским военным властям во время Аджарского восстания, местный иттихадистский политик Тефик-эфенди в 1916 г. с легкостью стал градоначальником Ризе. Вместе с сыном Османом он относился к ярым сторонникам политики Энвер-паши по отношению к армянскому населению – геноциду армян. Более того, у себя в доме они содержали подпольную мастерскую по изготовлению ручных гранат. Пока Тефик-эфенди «показательно» просил у русских военных укрытия во время восстания в Батумской области, его сын Осман активно участвовал в организации четников для вторжения в Россию. Двойное дно градоначальника Ризе было раскрыто Кутаисской жандармерией, и в декабре 1916 г. его сын Осман был арестован силами контрразведки и доставлен в Батум в распоряжение контр-адмирала князя Н. С. Путятина[612].

Некоторую опасность для русской оккупационной администрации составляли турецкие дезертиры. Группы солдат объединялись под командованием оказавшихся в тылу офицеров султанской армии и создавали партизанские отряды и разбойничьи шайки, укрывавшиеся в горных районах и организовывавшие нападения на военный транспорт и местное население. Большое их число было зафиксировано в Архавском округе. Однако в силу «крайне ограниченного числа полицейской стражи и отсутствия половины штатного числа участковых начальников и их помощников» поймать эти банды было невозможно. Поэтому по распоряжению военного генерал-губернатора Пешкова над дезертирами был установлен негласный контроль с помощью лояльных к русским властям местных жителей, но с ликвидациями банд, не представляющих серьезной угрозы, было приказано повременить[613]. Малочисленность военно-полицейской стражи не позволяла проводить масштабные операции.

Наиболее завершенная структура жандармско-полицейского надзора была сформирована на занятой территории Австро-Венгрии, где с 1914 по 1917 г. функционировало три крупных подразделения: 1) Временное жандармское управление военного генерал-губернаторства Галиции (далее – ВЖУ Галиции), 2) Жандармско-полицейское управление железных дорог в Галиции (далее – ЖПУЖД Галиции), 3) Временное жандармское управление военного генерал-губернаторства в областях Австро-Венгрии, занятых по праву войны (далее – ВЖУ Австро-Венгрии). Также параллельно за ситуацией в крае следило Холмское ГЖУ, так как в Холме пребывал главнокомандующий Юго-Западным фронтом.

В августе 1914 г. русская армия довольно быстро заняла значительную часть Галиции и Буковины: с 5 августа по 13 сентября были захвачены города Галич, Львов, Жолкиев, Тарнополь, Черновцы, Рава-Русская, взят в осаду Перемышль, войска перешли Карпаты. 9 марта 1915 г. по итогам второй осады был взят Перемышль. Таким образом, русская армия продвинулась вглубь австро-венгерских владений на 300 км. Данные территории требовали организации регулярной администрации, и в кратчайшие сроки.

По поручению главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта генерала Н. И. Иванова генерал-лейтенантом графом Г. А. Бобринским и главным начальником снабжения генералом А. Ф. Забелиным было составлено Временное положение об управлении областями Австро-Венгрии, занятыми по праву войны[614]. А 25 августа Георгий Александрович Бобринский принял руководство краем, став его генерал-губернатором. Им было учреждено новое административно-территориальное деление, сформированы три губернии – Львовская, Тарнопольская и Черновицкая. Первые две были разделены на 15 уездов каждая, а третья состояла из 10 уездов. Неопределенность возникла лишь с Буковиной, в трех из тринадцати уездов которой население было преимущественно румынским, и генерал-губернатор сомневался в необходимости введения там русской администрации. Границы большинства уездов совпадали с австрийскими, лишь несколько небольших уездов были объединены друг с другом. Таким образом, изначально получилось 40 уездов. Весной 1915 г. к ним добавилась Перемышльская губерния, состоявшая из 15 уездов. На первых порах частично было сохранено даже местное австрийское самоуправление. Несмотря на то что местные городские думы и земские собрания свою деятельность на время войны прекратили, те чиновники и гминные войты, которые были признаны русской администрацией благонадежными, продолжили работать. Более того, уездные власти активно привлекали на службу и в качестве консультантов представителей русинских организаций Галиции[615].