31 октября 1916 г. приказом М. В. Алексеева был утвержден штат Трапезундского укрепленного района, в состав которого была включена жандармская команда, по штату равная команде Свеаборгской крепости[574], то есть 1 обер-офицер, 1 вахмистр и 24 унтер-офицера[575]. Общий жандармский надзор над территориями осуществлял помощник начальника Кутаисского ГЖУ в Батумской области, работавший рука об руку с контрразведывательными отделениями штаба Кавказской армии и Черноморского флота. 1 ноября в Трапезунде было создано также полицейское управление 1‐го разряда[576]. Оно состояло из 5 офицеров во главе с подполковником М. И. Бабичем и 13 классных чинов, ключевые посты среди которых занимали надворный советник Утгоф, выходец из знаменитой жандармско-полицейской династии, и коллежский советник Н. Л. Жилло[577]. С октября 1916 г. функционировал и Трапезундский контрразведывательный пункт, которым заведовал армейский поручик Раев. Правда, к работе последнего имелись значительные нарекания: его неоднократно обвиняли в вымогательствах денег у населения и безосновательных арестах. Военно-следственные органы вплоть до ноября 1917 г. вели против Раева дознание, но кроме жалоб нескольких турок иных весомых доказательств не нашли[578].

Также на важные должности в генерал-губернаторстве были расставлены чины разведки, сотрудничавшие с ней дипломатические работники и военные востоковеды. Еще в конце 1915 – начале 1916 г., то есть до принятия Временного положения, в регион были командированы надворный советник В. Т. Маевский и переименованный в подполковники титулярный советник Б. Г. Шелковников[579], а также бывший консул в Дамаске статский советник князь Б. Н. Шаховской[580]. Все трое сотрудничали с разведывательным отделением штаба Кавказской армии. Маевский изучал регион с начала 1900‐х годов, успев побывать в должности вице-консула в Ване, Трапезунде и Ризе. Им были составлены и опубликованы важнейшие материалы по рекогносцировке этих местностей, налажена разведывательная сеть[581].

В Тифлисе был организован массовый набор военных и гражданских чинов, владеющих восточными языками, прежде всего персидским, турецким и армянским. Значительную поддержку по разведывательной части оказывал и русский вице-консул в персидском Хое Николай Михайлович Кирсанов[582], на которого кроме прочего было возложено наблюдение за курдами и ассирийцами.

При генерал-губернаторе Н. Н. Пешкове главными идеологами русской политики в регионе стали братья А. И. и Р. И. Термены. Начальником штаба генерал-губернаторства стал генерал-майор Ричард Иосифович Термен, еще в 1905–1907 гг. осуществивший серию путешествий с разведывательными задачами в Ванский, Битлисский, Диарбекирский и Эрзерумский вилайеты[583]. По итогам этих экспедиций были изданы две книги с описанием маршрутов, географии и этнографии края[584]. В 1911 г. он участвовал в работе международной четырехсторонней комиссии по Персидско-турецкому разграничению. Его правой рукой и начальником Ванского округа стал подполковник востоковед Альфред Иосифович Термен, активно сотрудничавший с разведкой Кавказского военного округа. В 1914 г. он даже успел издать теоретическую работу об управлении «инородцами», практическое осуществление которой попытался осуществить в Турецкой Армении.

В основе взглядов А. И. Термена лежала необходимость учитывать социальные, культурные, этноконфессиональные особенности подвластных народов. Игнорирование их он называл одной их основных причин антиправительственных выступлений на национальной почве. Подполковник отмечал, что администратор над инородцами с самого начала своей деятельности должен показать, что он солидарен с населением на почве традиционных устоев, принятых у этого народа. «Администратор всегда должен помнить, что он есть воспитатель и что поэтому он должен изучать вверенный ему народ в его прошлом, постоянно изучать его меняющееся настоящее и снизойти до его понятий»[585]. Надо отметить, что под влиянием его идей или исключительно по соображениям здравого смысла к административному аппарату занятых территорий Турции было привлечено немало востоковедов, знавших региональную специфику. Были даже сохранены органы местного управления и низовые суды, чего не было на оккупированных территориях Австро-Венгрии. Братья Термены были привлечены к организации управления оккупированными территориями одними из первых еще в 1915 г. по личному ходатайству Юденича[586]. Можно предположить, что как главный инициатор и куратор русской гражданской администрации в Турции он частично разделял их взгляды – в той мере, в которой они не нарушали главенства военных властей.

Серьезной проблемой для русских властей был вопрос, на кого же сделать ставку: на армянское население, пострадавшее в результате геноцида и в целом пророссийски настроенное, но жаждавшее в будущем возрождения независимой Армении (что совершенно не входило в планы Петербурга), или, наоборот, на менее образованных и политически активных местных мусульман, как большинство населения предполагаемых к присоединению по окончании войны территорий? Этим вопросом, в частности, задавался министр иностранных дел С. Д. Сазонов в письме великому князю Николаю Николаевичу 14 июля 1916 г.

Сазонов предлагал в вопросах судопроизводства, образования, местного землевладения и колонизации ввести принцип законности и беспристрастности. Захваченные мусульманами после геноцида армянские земли должны были быть возвращены наследникам убитых. В то же самое время и армянскому, и турецкому населению гарантировалось городское и сельское самоуправление с соблюдением при выборах процентного соотношения населения, право свободного пользования языком, школьная и церковная автономия, в том числе право управления церковными капиталами и имуществом[587]. Эта точка зрения МИД совпадала с позицией военных властей, но не давала ответа на вопрос о методах разрешения национальных конфликтов, которые сохранялись на оккупированных территориях.