– Из каких краев будет брат-шаньдунец?

Лекарь также узнал в нем земляка и радостно ответил:

– Из Тайаня.

– А я из Хэцзэ. Какими же судьбами брат здесь очутился?

– Слышал, что шаньсийцам не сидится на месте, оттого у них много мозолей.

Лао Ху прыснул и снова спросил:

– А куда брат направится дальше?

– Собираюсь в Чжанцзякоу, там много пастухов, думаю, у них мозолей еще больше.

Вот тут-то Лао Ху и вспомнил, как в начале года, выступая с труппой в Янцюане, он пообещал повару из винокурни, хэнаньцу Лао Цую, передать в Чжанцзякоу одну весть. Когда Лао Ху ночевал на кухне у Лао Цуя, они могли с ним проговорить до самого утра. Но сам Лао Ху так и не добрался до Чжанцзякоу, осев в уезде Утай. Рассказав обо всем этом лекарю, он попросил его найти в Чжанцзякоу Янь Байхая, сына друга его друга, и передать ему одну весть. В конце он посчитал нужным добавить:

– Другого бы я не озадачил такой просьбой, но мы все-таки земляки.

Заметив, что лекарь задумался, точно это было ему в тягость, Лао Ху вынул один даян, который хранил еще со времен своей работы в труппе, и положил его на полотнище.

– Понимаю, что мы видимся впервые, а я тут еще с просьбой навязался. – И уже словами из арии он добавил: – Но просьба друга превыше, чем гора Тайшань.

Тем самым он вроде как намекнул на родные края лекаря[59]. Теперь уже тому стало совестно. Поэтому, покосившись на даян, он залился краской и сказал:

– Неужели я буду обдирать брата из-за какой-то весточки?

Тем не менее он не возвратил деньги, а, глядя на них, снова о чем-то задумался. Лао Ху понял, что лекарь из тех людей, которые ничего просто так не делают. Тем сильнее он забеспокоился. Он снова принялся за уговоры:

– Зовут его Янь Байхай, он охолащивает скот, говорит с южным шаньсийским акцентом, в уголке левого глаза большая бородавка. Нужно сказать ему, чтобы он побыстрее поспешил домой.

Лекарь наконец посмотрел на него и спросил:

– А что там у него произошло, зачем возвращаться?

Лао Ху этот вопрос поставил в тупик. Он силился что-то вспомнить, но за несколько месяцев подробности, о которых рассказывал ему в Янцюане Лао Цуй, уже стерлись из памяти. В конце концов он хлопнул в ладоши и сказал:

– Да какая разница, что там стряслось, главное, что он должен возвратиться и все. И пусть поторопится. – Вдруг, словно опомнившись, Лао Ху спросил: – Я тут все говорю, говорю, а так и не узнал, как брата звать-величать?

– И то правда, – откликнулся лекарь. – Фамилия моя Ло, так что можешь меня как младшего звать просто Сяо Ло.

4

Сяо Ло в этом году исполнилось тридцать два. Врачеванием он занимался уже двадцать один год. Отец его тоже сводил мозоли. В первой половине двадцатого века китайцы в основном передвигались пешим ходом, так что лекарям, сводящим мозоли, можно было не беспокоиться о своем пропитании. Тем более что городок Тайань находился прямо у подножия горы Тайшань. Естественно, что всякий там ходит по горам, поэтому сведение мозолей превратилось в тех краях в своего рода отдельный промысел. Но с другой стороны, из-за наплыва конкурентов Сяо Ло в возрасте одиннадцати лет пришлось вместе с отцом перебраться подальше. А пять лет тому назад, когда отец заболел астмой и уже никуда не выходил из дома, Сяо Ло стал бродить в одиночку. У Сяо Ло уже родилось пятеро детей, и все семейство, от мала до велика, зависело от него одного. Отец его в молодости был вспыльчив и мелочен, мог взорваться из-за любого пустяка. И свой недуг он заработал из-за своего характера. Сяо Ло частенько попадал под его горячую руку, оттого он вырос неуверенным и долго сомневался, прежде чем отважиться на какой-то шаг. Проблем добавляла его шестипалость, а ведь его кормили руки. Причем в работе ему это не мешало, неудобство он испытывал лишь при общении с людьми. Пока он срезал мозоли, то забывал о своем уродстве, но в остальное время старался прятать руки в рукава.

Сяо Ло принял от Лао Ху один даян и прекрасно запомнил просьбу передать весть Янь Байхаю, но торопиться он никуда не торопился, поэтому задержался в уезде Утай еще на полмесяца. После этого он направился в уезд Хуньюань, из уезда Хуньюань – в Датун, из Датуна – в уезд Янгао. Потом месяц бродил по уезду Пан, два месяца провел в уездном центре. Так что границы провинции Шаньси он покинул только спустя полгода. Когда в уезде Утай он встретил Лао Ху, там как раз собирали осенний урожай, а когда уходил из Шаньси, в воздухе уже кружились белые мухи. На подступах к Великой стене его встретил злющий ветер. Поэтому, оказавшись за Великой стеной, он задержался на полмесяца в уезде Хуайань. Пока он, сидя на корточках, срезал мозоли на тамошних улицах, из носа его не переставая текли сопли. Однако до наступления Нового года он все-таки прибыл в Чжанцзякоу. Проработав там первую половину месяца, Сяо Ло совсем забыл про свое обещание Лао Ху. А когда перед Новым Годом он стал подбивать счета и подсчитывать деньги, то вдруг наткнулся на «голову Юаня»[60]с потертым носом. Тогда он вспомнил, что эту монету ему дал в уезде Утай провинции Шаньси шаньдунец Лао Ху. Помнится, получив от него этот даян, Сяо Ло посмотрел на него перед сном и еще усмехнулся, заметив потертый нос Юань Шикая. В то же время такое вознаграждение за плевую просьбу тяготило его совесть. Он решил возвратить деньги Лао Ху, но, просидев весь следующий день на той же тропинке, Сяо Ло так его и не дождался. А теперь уж и вовсе прошло полгода, откуда Сяо Ло мог знать, что там сталось с тем стариком со шрамами на голове. Зато он вспомнил про свое обещание передать сообщение Янь Байхаю, который холостил скот, говорил с южным шаньсийским акцентом, и у которого в уголке левого глаза была большая бородавка, что у него дома какие-то проблемы, поэтому ему нужно срочно возвращаться. Пока Сяо Ло про это не вспоминал, он спокойно жил себе поживал, а тут им овладело беспокойство. Поэтому, когда на следующий день он вышел работать, то стал внимательно прислушиваться и присматриваться, нет ли у кого южного шаньсийского акцента или большой бородавки в уголке левого глаза, или длинного ножа за поясом. Прошел месяц, за это время Сяо Ло попадались разные парни: и с южным шаньсийским акцентом, и с большой бородавкой в уголке левого глаза, и с длинным ножом за поясом, но Янь Байхая среди них, увы, не было. Сяо Ло встречалось сколько угодно товарищей с какой-то одной приметой. А вот чтобы в одном соединились сразу три – такого найти не удавалось. И даже когда он занялся целенаправленными поисками, ему так и не удалось найти человека, полностью подходящего под описание Лао Ху: хоть какой-то детали, да не хватало. Если бы он не старался, то еще куда ни шло, но тут он прикладывал столько усилий, и все напрасно. Поэтому тот даян мучил совесть Сяо Ло еще больше. Как-то раз после работы он вернулся в свое съемное жилье и, усевшись на кан, крепко задумался. В это самое время к нему зашел хозяин постоялого двора, этот горбатый старик принес ему воду для мытья ног. Увидав, что Сяо Ло крепко опечален, он сказал: