— Разумеется. Однако найти повозку, затопленную в трясине сто лет назад, не так-то легко.

— Потому это и поручено не кому-нибудь, а тебе. Подбери для этого дела надежных солдат. Расторопных, смекалистых и, главное, молчаливых.

— У меня есть с десяток таких на примете.

— Вот и прекрасно. Когда сундук окажется у тебя, береги его пуще собственной жизни. Потом, по прибытии в Британию императора, передашь свою находку особому подразделению преторианцев и тут же забудешь о ней. — Нарцисс поставил свою чашу на стол и встал. — Ну а сейчас, извини, мне пора. Спасибо за гостеприимство, легат. И, прошу тебя, успокойся. Я уверен, что император оценит все тобой сделанное для него по заслугам. Особенно когда ему сообщу о них я.

— Прежде чем уйти, скажи мне одну вещь.

— Да.

— Кто в моем легионе является твоим человеком?

— Сказать нетрудно, но тогда он потеряет для меня всякую ценность.

— То есть возможность доносить на меня?

— Конечно.

— Тогда, по крайней мере, скажи, кто предатель, — попросил Веспасиан. — Мне нужно знать, кого мне остерегаться.

Нарцисс напустил на себя сочувственный вид.

— Я не знаю. Подозрения у меня имеются, но уверенности пока нет: мне нужны дополнительные доказательства. Если я скажу что-нибудь, что заставит тебя относиться к окружающим по-другому, изменник может почувствовать это и насторожиться. А мы не можем позволить себе его вспугнуть. Прощу, не говори никому об этом деле. Даже своей жене. Ты понял меня?

Веспасиан кивнул.

— Я понял. Но понял еще и то, что остаюсь в рискованном положении.

— Ты солдат. Риск — часть военной профессии.

С этими словами секретарь Клавдия повернулся к легату спиной и, поманив пальцем телохранителя, покинул палатку.

Веспасиан остался один, кипя от негодования и досады. Конечно, сейчас ему удалось сняться с крючка, но темная паутина интриг сплеталась вокруг него все тесней. И непонятно было, что предпринять, чтобы сорвать с себя эти путы.

Выйдя из шатра, Нарцисс остановился и огляделся. Признаков слежки вроде бы не было, но осторожность никому еще не вредила. Он повернулся к телохранителю.

— Проверь-ка, нет ли за нами хвоста. Но не упускай меня из виду!

Так они и пошли: Нарцисс — впереди, а телохранитель тенью скользил за ним вдоль ряда палаток. Найдя среди них нужную, Нарцисс снова остановился, выждал какое-то время и, в очередной раз убедившись в отсутствии слежки, торопливо скользнул внутрь. Там, согласно договоренности, его уже ждали. Хозяин палатки поднялся с походного стула, приветствуя императорского секретаря.

— Надеюсь, все хорошо?

Нарцисс крепко пожал протянутую ему руку и улыбнулся.

— Да, Вителлий, пока все прекрасно. Надеюсь, мы сейчас поподробней обсудим то, о чем толковали около полугода назад. Кроме того, мне любопытно, почему это ты не упомянул в отчете о своем тайном посещении штабного шатра. Как раз в ту ночь, когда легата пытались ограбить. У тебя ведь было назначено там свидание, а?

Вителлий нахмурился.

— Но я и близко там не был.

— А Веспасиан утверждает другое. Что какая-то его рабыня собиралась устроить там нежную встречу. И не с кем-нибудь, дорогой, а с тобой.

— Это неправда. Меня оболгали. Клянусь.

Нарцисс пристально посмотрел на трибуна, потом кивнул.

— Хорошо. Будем считать, что я тебе верю. Но, если так, почему она это сказала? Или почему ей было велено это сказать?

— Велено? Кем?

— А вот это, мой милый Вителлий, предстоит выяснить, и не кому-нибудь, а тебе. Ты ведь тут и находишься именно для того, чтобы раскрывать чужие секреты.

— Катон! Как ты здесь оказался?

— Принес в штаб донесение, моя госпожа, и, пытаясь выбраться, заблудился. Хотел выйти, а выхода не нашел.

Флавия рассмеялась. Она, стоя на коленях, перетряхивала носильные вещи мужа, и на полу возле нее высились аккуратные стопки белья.

— Ты выглядишь ужасно. Бурная ночь?

— Да, моя госпожа. Ходил, с товарищами в Гесориакум.

— И когда только вы, молодежь, научитесь умеренности? Впрочем, вряд ли ты явился сюда, чтобы давать объяснения по поводу своих попоек. Сдается мне, ты предпочел бы заглянуть в детскую, которую только-только начали оборудовать для моего малыша?

— Я? В детскую?

— Там тебе самое место. По той причине, что надзирать за рабами я поручила Лавинии, а ей, по-моему, давно хочется с тобой переговорить. Я же, со своей стороны, осмеливаюсь предположить, что ты хочешь того же. — Флавия подмигнула. — А теперь ступай, у меня куча дел. Пройди в этот коридорчик, найди третий полог слева да постарайся не попадаться никому на глаза.

Ошеломленный Катон проскользнул в коридор, но отыскать нужную секцию не спешил. Как бы ни хотелось ему увидеть Лавинию, в голове его бешено завертелись вопросы. Кто может знать, как вела себя девушка после той ночи? Говорила она о нем с кем-нибудь, кроме Флавии, или нет? И потом вполне вероятно, что ей на деле совсем не хочется больше видеться с ним. Ведь она не вернулась к нему, хотя обещала.

У входа в детскую юноша задержался, набрал в грудь воздуху и вошел. За пологом громоздились горы игрушек, диванчиков, стульчиков, сундучков и подушек. Несколько рабов, присев на корточки, угрюмо пытались хоть как-нибудь упорядочить весь этот хаос. Лавиния рисовала что-то на маленькой ширме, рука увлеченной своим делом художницы дрогнула, когда Катон нервно кашлянул у нее за спиной.

— Фу, — сердито сказала она. — Кто там дурачится? На голове моей милой коровки теперь из-за этого вырос хвост.

— Коровки? — Катон готов был поклясться, что это лошадка.

Лавиния обернулась к нему. На какой-то момент выражение ее лица сделалось очень серьезным, и сердце юноши ушло в пятки. Но оно тут же вернулось на место, ибо Лавиния улыбнулась ему.

— Я так волновалась, — сказала она, поднимаясь с колен. — Когда затеялся весь этот переполох, я думала, тебя схватят. Но все обошлось. Ты сумел убежать. Жаль только часового.

— А почему ты не пришла, как сказала?

— Я не смогла. Маленький Тит занедужил. С виду он, правда, казался вполне здоровым, но госпожа Флавия велела мне с ним посидеть, пока она сходит за нужным лекарством. А когда хозяйка вернулась, идти было некуда: началась суматоха. Не могу выразить, что я пережила. Мне жаль. Очень жаль. Правда-правда.

Катон в волнении сжал ее руки.

— Ладно, забыли, — сказал хрипло он. — Главное, с тобой все в порядке. Это удача, что ты задержалась. Тот человек мог накинуться на тебя. И убить. Я, говоря по правде, боялся, что он это сделал.