По сей день не могу объяснить почему, но, наблюдая за тем, как он треплется с этой темноглазой брюнеткой в лазурно-синем платье – с тобой, я ловлю себя на том, что ревную. Без всякой на то причины, ни с того ни с сего во мне рождается и крепнет желание ударить его. Что-то в твоей позе, в языке твоего тела предполагает дискомфорт. Ты не улыбаешься, твои руки скрещены на груди, и я убеждаю себя, что разговор тебе не нравится. Не знаю почему, но меня это цепляет. В руке у тебя винный бокал с остатками чего-то красного. «Подойди, поговори с ней, – подталкивает меня один внутренний голос, – выручи ее». «Ты ничего не знаешь об этой женщине, даже ее имени! – вопит другой. – Ты не тот парень».

Я иду к ней по траве, несу полный бокал, и, когда ты поворачиваешь голову и наши глаза встречаются, в груди у меня как будто сгорает какой-то аппарат. Как будто сталкиваются миры. Я подхожу, и ты берешь у меня бокал, словно именно за ним меня и посылала, и улыбаешься с непринужденной фамильярностью, как давнему знакомому. Ты пытаешься представить меня Диллону, но затянутый в джинсы дохляк, смекнув, что он третий лишний, отваливает под каким-то наспех сочиненным предлогом.

Мы остаемся вдвоем. Стоим в тени живой изгороди, и мое сердце колотится как сумасшедшее. «Извини, что вмешался, но мне показалось, что тебя надо спасать», – говорю я. «Хорошее чутье. Он – красавчик, но невыносим», – отвечаешь ты. Я называю себя. Ты говоришь, что тебя зовут Дэниелой.

Дэниела.

От того, что ты говорила в те наши первые секунды, в памяти остались только обрывки. Ты смеешься, когда я говорю, что занимаюсь атомной физикой. Весело, не язвительно. Как будто эта новость и впрямь тебя радует. Помню, как вино окрасило твои губы. На каком-то чисто интеллектуальном уровне я всегда знал, что наши разделенность и разобщение – иллюзия. Мы все созданы из одного и того же – кусков материи, сформировавшейся в огне умерших звезд. Просто до того момента там, с тобой, я не ощущал это так ясно всем своим существом.

И это все из-за тебя.

Да, может быть, я всего лишь хочу переспать с тобой, но мне интересно также, не служит ли это ощущение сплетенности свидетельством чего-то более глубокого. Эту мысленную цепочку я предусмотрительно держу при себе. Помню приятное возбуждение от пива и тепло солнца. Темнеет, и мне жутко хочется уйти с вечеринки вместе с тобой, но смелости напроситься в провожатые не хватает. А потом ты говоришь: «У моей подруги сегодня открывается галерея. Хочешь сходить?»

А я думаю: «С тобой я пойду куда угодно».

ОСТАЛОСЬ КАПСУЛ: 1

Я иду по бесконечному коридору, и луч моего фонарика скользит по стенам.

Через какое-то время останавливаюсь перед дверью, ничем не отличающейся от всех остальных.

Одной из триллиона.

Сердце колотится, ладони мокрые от пота.

Ничего другого я не хочу.

Только мою Дэниелу.

Я хочу ее так, что не могу этого объяснить.

И не хочу объяснять, потому что тайна этого и есть совершенство.

Я хочу ту женщину, которую увидел в заднем дворе на вечеринке много лет назад.

Ту, которую я выбрал, чтобы строить с ней жизнь, пусть даже это и означало отказ кое от чего, что я любил.

Хочу ее.

Ничего больше.

Я делаю вдох.

Выдыхаю.

И открываю дверь.

После недавней метели снегом занесло бетонный пол и запорошило генераторы, составленные под пустыми высокими окнами.

И сейчас еще долетающие с озера порывы ветра как будто бросают на берег пригоршни холодного конфетти.

Иду прочь от куба, стараясь умерить надежду.

Эта заброшенная электростанция в Южном Чикаго может быть в любом из множества миров.

Возле генераторов взгляд цепляется за что-то блестящее на полу.

Подхожу ближе.

Дюймах в шести от основания генератора, в трещине в бетоне, лежит пустая ампула с обломанным концом. Ничего подобного ни на одной подстанции я за последний месяц не видел.

Может быть, это та самая ампула, содержимое которой Джейсон-2 ввел себе за несколько секунд до того, как я потерял сознание, в тот вечер, когда он украл мою жизнь.

* * *

Выхожу из мертвой промышленной зоны.

Голодный, усталый.

Профиль города на севере обрезан низко нависшими зимними облаками, но ошибиться невозможно – он мне знаком.

Близятся сумерки, когда я сажусь на поезд красной линии на Восемьдесят седьмой улице.

Ни ремней безопасности, ни голограмм.

Неторопливая, с убаюкивающим покачиванием поездка через Южный Чикаго.

Потом растянувшийся беспорядочно центр.

Перехожу на синюю линию. Следующий поезд несет меня в северные, джентрифицированные кварталы.

За последний месяц я был в нескольких Чикаго, которые выглядели похоже, но этот отличается от каждого из них. И дело не просто в пустой капсуле. Тут что-то более глубокое. Что-то, что нельзя объяснить словами. Просто здесь я чувствую себя своим.

Снег усиливается, на автостраде в час пик обычные пробки.

Неужели Дэниела, моя Дэниела, живет под этим укрытым снежными тучами небом?

Неужели мой Чарли дышит воздухом этого мира?

* * *

На платформе Логан-сквер я схожу с поезда и сую руки в карманы бушлата. Снег ложится на знакомые улицы моего квартала. На тротуары. На прижавшиеся к бордюрам автомобили. Завесы из падающих снежинок рассекает свет фар идущих сплошным потоком машин.

Среди бушующей непогоды тут и там мерцают окнами дома моего квартала.

На ступеньках крыльца уже лежит тонкий, в полдюйма, слой снега, через который к двери ведет дорожка следов.

В окнах горят огни, и с того места, где я стою на тротуаре, все выглядит так, словно это и впрямь мой дом.

Присматриваюсь, ожидая наткнуться на какую-нибудь несовпадающую деталь – не та передняя дверь, другой номер дома, незнакомая мебель на веранде…

Но дверь – та.

Номер дома – правильный.

Мало того, над обеденным столом в столовой висит тессерактовая люстра, а на каминной полке – я стою близко и вижу это – красуется фотография c Инспирейшн-Пойнт в Йеллоустонском национальном парке. На снимке мы втроем – Дэниела, Чарли и я.

Дверь, ведущая из столовой в кухню, открыта. Возле острова с бутылкой вина в руке стоит Джейсон и, наклонившись, наливает кому-то в стакан.

Восторг в моей душе вскипает и выдыхается.

В поле моего зрения возникает красивая женская рука с бокалом, и ее появление напоминает, что сделал со мной этот человек.