И вот извечный вопрос: кто из нас вправе назвать себя мерилом нравственности? У кого нам искать надежного совета в случае разногласий? Желание опереться на чей-то нравственный авторитет вполне понятно: так и решение принять легче, и совесть спокойнее. Но здесь вновь берет слово Сократ, предостерегая нас против тьмы лжепророков, особенно таких, которые провозглашают себя выше всякой критики. Сократ напоминает нам, что нельзя избежать ответственности, перекладывая ее на гипотетические нравственные авторитеты. Философ с полным на то основанием опасался деспотов, которым ничего не стоит отправить нас жечь ведьм, вешать аристократов или хвататься за дубинки и факелы, стоит нам назначить кого-то виновником наших бед. Уверенность — враг знания.

Считается, что нравственную мудрость нужно искать среди ученых, особенно специалистов по этике. О, если бы это было так! Но мой собственный опыт это предположение опровергает. В академических стенах житейская мудрость почти не водится, в этих эмпиреях либо витают расплывчатые высокие материи, либо, наоборот, громоздится гранитной глыбой непоколебимая приверженность избранной идеологии. С другой стороны, нельзя не вспомнить об основанном при Чикагском университете Центре изучения практической мудрости, который, как подсказывает название, исследует все, что требуется для принятия благоразумных решений, касающихся самых разных сторон нашей жизни[261]. Похоже, исследователям удалось избежать крайностей: их выводы не обнаруживают ни смятения, ни идеологической предвзятости.

Между тем у каждого из нас наверняка найдутся знакомые, которые без всякого официального образования выносят заслуживающие доверия справедливые и дальновидные суждения, не проявляя нравственного превосходства и субъективности. На эскимосских стоянках, например, — при полном отсутствии формального образования у тогдашних эскимосов — житейской мудрости было предостаточно. В любой культуре и в любом сообществе есть люди чуть более здравомыслящие и мудрые, чем окружающие. Но и они не могут проявлять мудрость всегда и в любой ситуации. В основном они просто в некоторых случаях немного мудрее остальных. Так что, наверное, наилучший (хотя и несколько неопределенный) совет: расширять свой жизненный опыт и познавать человеческую природу во всей ее красоте и уродстве. Делайте все от вас зависящее, но ошибок все равно избежать не удастся.

В каком-то смысле мы пытаемся найти равновесие между доверием к суждениям других и осторожностью; между уважением к нормам общежития и признанием их несовершенства; между готовностью прислушаться к собственной совести и пониманием, что, несмотря на лучшие намерения, мы будем иногда заблуждаться и совершать ошибки, и совесть наша будет неспокойна. В поисках этого равновесия не существует правил и алгоритмов. Но мы можем стремиться к тому, чтобы неустанно учиться на нашем социальном опыте, и это стремление нередко увенчивается успехом и приносит плоды. Мы не знаем, что именно происходит в мозге, когда мы учимся держать равновесие, например, в стойке на голове. Но со временем мы этот навык усваиваем. Точно так же мы не знаем, и что происходит в мозге, когда он учится находить баланс в сложном мире социальных взаимодействий.

Нешуточные нравственные дилеммы возникают во время войн, политических потрясений и природных катастроф вроде землетрясений и ураганов. Моей подруге Труди, родившейся в Германии, было два года, когда гитлеровцы вошли в Польшу. Еще через два года ее отец погиб под Сталинградом, но перед самым уходом в армию он дал жене пистолет, объяснив, что рано или поздно немцы эту войну проиграют. И когда русские двинутся на Берлин, по его предсказанию, они наверняка пожелают реванша. Поэтому, чтобы избежать страшной участи, он велел жене застрелить сначала обеих дочерей, а потом застрелиться самой. При всей непостижимости этого напутствия оно было продиктовано огромной любовью, всепоглощающим страхом и чувством безысходности перед безумием войны. Как все мы теперь знаем, относительно исхода войны на востоке отец Труди оказался прав, но матери с детьми правдами и неправдами удалось после разгрома немцев под Сталинградом перебраться на запад Германии, укрываясь от наступающих советских войск в тоннелях и соляных шахтах и по несколько дней не имея во рту даже маковой росинки. Труди вспоминала, каким несказанным счастьем было найти старую задубевшую репу. О том, чтобы бросить двоих детей, не могло быть и речи.

В новостях о последствиях цунами, обрушившегося в марте 2011 года на Японию, описывалось, как покупатели в магазинах безропотно возвращают товар на полки и берут только самое необходимое, чтобы и другим досталось. Где-то терпеливо выстаивали длиннющие очереди к единственному работающему телефону-автомату, кто-то пускал к себе домой тех, кто лишился крова. Проявлявшийся повсюду дух единения коренился в традиционных японских ценностях. Он не только помогал удовлетворить базовые материальные потребности, но и, согласно имеющимся данным, укреплял связи между людьми, а это явление положительно само по себе, поскольку повышает жизнестойкость и способствует кооперации[262].

Хотя в мировом масштабе катастрофы не редкость, в обыденной жизни множество малых дел становятся актами доброты, бескорыстия, мужества и меняют жизнь окружающих к лучшему. В любой борьбе с невзгодами — будь то обычные неурядицы или серьезная беда — и в любом взаимодействии с окружающими в тяжелые времена крайне важно сохранять порядочность и честность. Уже немало написано о недавнем поветрии среди американских звезд и политиков демонстрировать пренебрежение к таким социальным добродетелям, как честность, доброта и порядочность. Эпатаж приводит публику в восторг, и в результате попирать ценности начинают уже не единицы, а многие[263].

Когда у властей предержащих в почете себялюбие и показная грубость, это сказывается на всем социуме. Когда непорядочность становится нормой на государственном уровне, рушится такая важная составляющая здорового общества, как общественное доверие. Именно доверие позволяет нам договариваться друг с другом, несмотря на все наши глубочайшие различия, и если оно пропадет, только эти различия у нас и останутся. Как мы уже знаем из проведенного в лаборатории Монтегю исследования, посвященного изменению норм (см. главу 4), принципы порядочности и честности способны меняться без нашего ведома и сознательного вмешательства.

Никто из нас не эталон нравственности, но масштаб бесстыдства и бесчестности наших лидеров предвещает беспорядки и обострение конфликтов. Нормы смещаются от добродетели к алчности и черствости. Однако немало и тех, кто не поддается этой тенденции, среди них люди самого разного возраста, и их мужеством нельзя не восхищаться[264].