От голода у Софи урчало в животе – она много часов ничего не ела и теперь достала из кармана «Сникерс». Его она стянула с открытой металлической полки рядом с кассой, когда стояла в очереди, чтобы заплатить за кофе, и быстро сунула его в карман, чтобы не заметила стоявшая за прилавком надменная девица с облезлыми красными волосами. Поделом этой глупой корове. Софи заметила, с каким отвращением та косилась на ее спутанные волосы и грязную одежду.

Она проверила свой мобильный телефон. Аккумулятор окончательно сел, впрочем, кому ей звонить? Разве что Натан сообщит, что не явится. Хотя ему стоило бы прийти, и Софи думала, что он все-таки придет. Не захочет же он, чтобы люди узнали о том, что сделала Калли. Не позволит запачкать память своей замечательной подружки, не говоря уже о том, что она была замечательной дочерью и замечательной сестрой. Софи вытерла рукавом глаза. Просто здесь ужасно много пыли, и от этого из глаз текут слезы. Но она сознавала, что несправедлива. Калли действительно была замечательной сестрой, и Софи жалела, что втянула ее в эту историю. Ей не хватало ее каждую минуту.

Было темно, хоть глаз выколи. Вдруг раздался крик, и по коже у Софи побежали мурашки, но она сказала себе, что это всего лишь лиса. Рядом нет никого, кто мог бы причинить ей вред. Но она понимала, что это неправда: монстры обитают не только под кроватями.

Я вызвала такси. Мне не хотелось оставлять Натана в таком состоянии, но я надеялась, что с ним все обойдется, и холодела при мысли, что могла его убить.

Я рассчитывала, что, окончательно очнувшись, он поймет: все, что я сделала, было сделано ради Калли. Ну почему она не выражалась в своих посланиях яснее? Надо слушать, сказала мне экстрасенс Фиона. Как я могла так ошибиться? Ее любовь к сестре – вот что побуждало меня к действию. В какую опасность угодила Софи?

Лицо Натана все еще было бледным, но из него ушло напряжение. Я отвела волосы с его лба – теперь он словно спал. В других обстоятельствах я бы, возможно, все отдала, чтобы, засыпая, слышать его голос и, просыпаясь, ловить его взгляд. Но он не тот человек, которого я могу полюбить. Совсем не тот. Не следовало ложиться с ним в постель.

Я ухватила его за ремень и с трудом, кряхтя, приподняла, чтобы он принял удобное для восстановления сознания положение. Пульс у него был ровный, его состояние не вызывало опасений. Господи, взмолилась я, пусть с ним все обойдется!

На улице дважды просигналила машина. Я отдернула занавеску и помахала таксисту, давая знать, что иду. Схватила сумку и захлопнула за собой входную дверь.

Начал накрапывать дождь. Я назвала шоферу адрес и откинула голову на обивку сиденья, от которой слегка тянуло табачным дымом, хотя на стекле красовалась красная наклейка «Не курить».

– Приехали, – сказал таксист.

Я уже сжимала в руке две двадцатифунтовые бумажки, которые протянула ему.

– Сдачи не надо.

С мокрым от дождя лицом я стояла на пороге, колотила кулаком в дверь и думала, что должна была бы замерзнуть, но я вся горела и не представляла, сколько еще времени продержусь на ногах. Я ударила снова, руки у меня дрожали от напряжения. И когда дверь открылась, я буквально упала на руки Тома и прохрипела:

– Это Софи.

В который раз проверяя время, Софи подставила циферблат под лунный свет. Шел десятый час, и она начала терять уверенность, что Натан придет. А что, если не придет? Здесь ей оставаться нельзя, но без денег и паспорта никуда не деться. Звонить больше некому, иначе можно навлечь опасность на родных. А она их любила. Искренне любила.

По щекам ее струились слезы, из замерзшего носа текло. Начав плакать, Софи не могла остановиться и раскачивалась взад и вперед. Она никогда еще так не рыдала и даже не сразу поняла, что сама издает эти звуки. Больше всего ей хотелось, чтобы рядом был отец – погладил бы ее по волосам и, как раньше, сказал бы, что она его принцесса. Чтобы обнял и заверил, что все хорошо. Но он этого не скажет, и все совсем не хорошо, а она больше не его маленькая дочурка. Она давно выросла и встретила Оуэна. И несмотря на все, что случилось, когда она думает о нем, внутри у нее все замирает.

Софи познакомилась с Оуэном три года назад. Отец только что перенес второй инфаркт, и все боялись, что он умрет. Она была в ужасе. Калли поддерживал Натан, мать с дядей Джо постоянно находились в больнице, и предоставленная самой себе Софи воображала самое худшее. Всякий раз, закрывая глаза, она видела одну и ту же картину: вот она, сгорбившись под черным зонтом, смотрит, как в могилу опускают гроб с телом отца, и дождь без перерыва барабанит по крышке. Не в силах избавиться от наваждения, она схватила бутылку с отцовским виски, спрятала ее под пальто и потащилась в парк. После первого глотка в груди разгорелся огонь, во рту возник едкий вкус. Как люди могут пить такое для удовольствия? Она тянула виски и кружилась на детской карусельке, пока та не остановилась так резко, что янтарная жидкость выплеснулась на белые джинсы.

– Привет!

Софи вытерла губы и, повернувшись, увидела мужчину, держащего обеими руками перекладину карусели. Софи крепче вцепилась в бутылку.

– Пьешь одна? Что-нибудь случилось?

Его интерес пробудил в ней желание сказать правду.

– Случилось.

– Если хочешь, расскажи. – Он склонил голову набок, словно приготовившись ее слушать. И Софи пробормотала:

– Мой отец болен. Может умереть.

– Посиди со мной, расскажи все подробно.

Мужчина был старше ее. Моложе отца, но вполне взрослый. Чем-то напоминал одного из ее школьных учителей. Софи слезла с карусели и пошла за ним к скамье.

– Я Оуэн. – Мужчина сел к ней чуть ближе, чем требовали приличия.

– Софи.

Она снова глотнула из горлышка, а когда опустила бутылку, Оуэн ее отобрал. Софи испугалась, что он станет ее ругать, но Оуэн поднес бутылку к губам, сделал несколько жадных глотков и вернул ей.

– Ты уже достаточно взрослая, чтобы пить спиртное?

– Мне семнадцать, но все говорят, что на вид я старше, – ответила Софи.

– Так и есть, – кивнул Оуэн. – Расскажешь мне об отце?

Софи разрыдалась у него на плече, и, пока она говорила, как ей страшно и одиноко, слезы катились по черной блестящей коже его куртки. Они передавали друг другу бутылку, и Оуэн слушал. Слушал, как ей казалось, с неподдельным интересом. И к тому моменту, когда он двумя пальцами взял ее за подбородок и запечатлел на онемевших от виски губах первый в ее жизни поцелуй, Софи поняла, что влюбилась.

Том почти внес меня в гостиную и положил на диван. Я попыталась сесть.

– Что случилось, Дженна? – Надо мной склонилась Аманда и приложила ко лбу тыльную часть ладони. – Ты вся горишь.