– Сбежала? – Каролина чуть не выронила из рук чашку.

– Ушла. Бросила меня. – Колман покачал головой, словно сам не мог в это поверить. – И детей тоже бросила.

На этот раз Каролина обеими руками отставила в сторону чашку. В ушах зажужжало, и она не сразу поняла, что шум идет не с улицы, где по соседству возводили здание, а исходит из ее головы. Уму непостижимо. Ее дочь на такое не способна. Жена и мать не может так поступить. Это неправда. Быть такого не может.

– Моя дочь, конечно, не идеал, но Шарлотта никогда не оставила бы своих детей. Это за гранью…

– А я говорю вам, что она уехала за своим трусливым любовником.

– Нет-нет, это какая-то ошибка. Должно быть, она просто решила пораньше отправиться в Ньюпорт. – Да, наверняка. – Шарлотта всегда ценила покой и тишину…

– У меня есть доказательство. – С мрачным видом Колман достал из кармана какое-то письмо и протянул его Каролине.

Она взглянула на него. Это было даже не письмо, а записка. Всего несколько слов, начерканных рукой дочери:

«Дорогой Колман,

Я уехала за Халлеттом. Не ищи меня.

Шарлотта»

– Но и это еще не все…

– Не все? О боже. – Каролина почувствовала, как у нее сжалось сердце.

– А вы почитайте сегодняшний номер «Нью-Йорк сан».

У Каролины в животе будто что-то ухнуло. Она стиснула в руке записку дочери. Больше никаких статей в газетах. Прошу тебя, Господи, сделай так, чтобы пресса замолчала. – Меня предупредили, что «Сан» приобрела любовные письма Шарлотты…

– Любовные письма?

– Очевидно, камердинер Халлетта Борроу нашел любовные письма Шарлотты, адресованные его хозяину, и продал их «Нью-Йорк сан». Одно уже опубликовано в сегодняшнем выпуске. – Колман поморщился. – Даже хорошо, что Шарлотта сбежала. То, что она написала этому пройдохе, отвратительно. Позор. Добропорядочных леди столь непристойные мысли не посещают.

Каролина была не робкого десятка, в обморок обычно не падала, но последнее, что она запомнила перед тем, как потерять сознание, это то, что записка, адресованная Колману, выскользнула из ее руки.

Глава 45

Светская хроника

В Нью-Йорке не было ни одной газеты, которая не публиковала бы любовные письма Шарлотты Астор – слово в слово. Интимные подробности, что в них описываются, вгоняют нас в краску. Мы читаем и перечитываем, как Шарлотте «до боли хочется почувствовать его близость», «ощутить его вкус», как он «заставляет ее тело делать и чувствовать то, что ей и не снилось». По словам Шарлотты, «все ее тело часами мурлычет после того, как он покинет ее постель».

Мурлычет? Наши тела уж точно не мурлычут. В принципе, мы даже не знаем, что наши тела способны мурлыкать. Мы с нетерпением ждем дальнейшего развития событий «Скандальной истории дочери Асторов». Лидия с упоением, словно любовный роман, читает газетные статьи о ней. Впрочем, как и мы все. Хотя, надо признать, вряд ли кто из нас понимает, что подразумевает Шарлотта под фразами «до боли хочется почувствовать его близость» и «ощутить его вкус».

Такие вещи мы не обсуждаем между собой – боже упаси! – но нас снедает любопытство. Мы начинаем догадываться, что не познали чего-то важного. Что, вероятно, супружество предполагает нечто более сокровенное, – в отличие от тех представлений о нем, что внушили нам.

Глава 46

Альва

Весной того года, когда весь Нью-Йорк обсуждал любовные письма одной из дочерей Асторов, к Альве приехала в гости со своими детьми – сыном и дочерями-двойняшками – ее близкая подруга, Герцогиня, которая теперь уже была настоящей герцогиней – герцогиней Манчестерской. Ее супруг, Джордж Виктор Дрого Монтагю, недавно скоропостижно скончался в возрасте 39 лет. Его пятнадцатилетний сын унаследовал все титулы отца.

Герцогиня, по понятным причинам, была уныла и раздражительна, постоянно одергивала детей. Дочерям говорила, чтобы они следили за осанкой, не ерзали, не вертелись. Сына шлепала по руке каждый раз, когда он по привычке начинал грызть ногти. С Вилли она старалась не общаться, на все его вопросы отвечала односложно. От внимания Альвы не укрылось, как она резко отпрянула от него, когда он при первой встрече, как всегда, хотел чмокнуть ее в щеку. Обычно подруги до глубокой ночи болтали, пили виски, курили сигары и пели под аккомпанемент банджо Герцогини. Но не в этот ее визит. Банджо герцогини оставалось в футляре, и, когда Альва попросила подругу исполнить для всех пару песен, Герцогиня лишь покачала головой и ответила:

– Может, позже.

Утром в день отъезда Герцогиня, когда они пили кофе, подруга повернулась к Альве и вдруг заявила:

– Знаешь, я ведь его не любила. Его светлость не был светлым человеком, – невесело рассмеялась она. – Наверно, это прозвучит ужасно – и ты, пожалуйста, мои слова никому не передавай, – но я о нем не скорблю. Правда. Ни чуточки. Порой мне кажется, что я даже рада.

Альва вытаращила глаза.

– Это и впрямь ужасно, но, к счастью для тебя, твои слова я никому передавать не собираюсь.

– У меня были любовники. Это ты тоже должна знать. – Герцогиня поджала губы, так что вокруг рта обозначились морщинки.

– Я догадывалась, – призналась Альва.

– Дочь Асторов, беднягу, склоняют на все лады. Будто не знают, что подобное случается сплошь и рядом.

– А это потому, что она дочь гранд-дамы. С ее дочерями такого быть не должно. – Альва взяла чашку и только хотела глотнуть кофе, как увидела, что лицо подруги помрачнело: она насупилась, стиснула зубы. – В чем дело? Что стряслось?

Герцогиня неторопливо отставила в сторону чашку с кофе.

– Я должна сказать тебе кое-что. Постарайся сохранять спокойствие.

Сердце у Альвы заколотилось быстрее. Одна мысль сменяла другую: Герцогиня больна? Или кто-то из ее детей? Неужели второй раз выходит замуж?

Герцогиня накрыла руку Альвы своей ладонью, отчего Альва испугалась еще больше.

– Я не хочу, чтобы ты услышала это от кого-то другого.

– Господи, да что случилось-то?

– Это касается Вилли. – Герцогиня помедлила несколько секунд. – Альва, у него есть другая женщина.

Альву пробрала дрожь. Она попыталась отдернуть руку, но Герцогиня лишь крепче стиснула ее.

– Она живет в Париже.

Дрожь усилилась. Вилли месяц назад вернулся из Парижа. Сказал, что ходил под парусами.

– Ее зовут Нелли Нейштраттер.

Альва высвободила руку из-под ладони Герцогини. Ее теперь трясло так сильно, что ей пришлось вцепиться в подлокотники кресла.

– Он устроил для нее дом в Париже. Поселил в роскошном особняке. У нее есть прислуга. И все прочее.

Альва встала, прошла к окну и лбом прижалась к стеклу. Она подозревала, что Вилли проводит время с другими женщинами; порой, могла бы поклясться, улавливала исходящий от него запах чужих духов. Он всегда это отрицал, и ей удавалось не терзать себя мыслями об изменах мужа. Но постоянная любовница – это другое. Дом в Париже. Прислуга и бог знает что еще. Теперь понятно, почему Герцогиня держалась холодно с Вилли.

– И все уже знают? – спросила Альва, чувствуя себя униженной.

– Многие.

Альва стукнулась лбом об оконное стекло, затем повернулась к Герцогине.

– А ты давно знаешь?

Герцогиня пожала плечами, склонила набок голову.

– Предатель он и тебя не заслуживает.

– И ты решила сообщить