К слову, если бы не слова Антонины, Мельников так и считал бы, что Лизу вывез из дома под покровом ночи именно Игнатенко. Все факты против него: фото с Ольгой, сообщение от Лизы.

Но когда Тоня, извинившись перед хозяйкой, вдруг встала и начала рассказывать, все просто обомлели, все, включая Мельникова.

— Но зачем ему это??? — ахнул он, дослушав.

— Деньги, — запросто ответил Казначеев, развел руками. — Все они, проклятые. Стасик наш умный мальчик, он контракт брачный такой заключил, что при инициированном Аллой разводе она не получает ничего. Самого все устраивало, он жил как хотел. А ей — возжелай она уйти — нищенствовать!

— Ладно, она дома сидела, не работала, господин-то Жуков чего?! Он же в бизнесе был все эти годы, насколько я понимаю!

— Он был везде и нигде, — сморщился Казначеев. — Вообще, теперь вот складывая все, я вдруг понимаю, что…

— Что?! — поторопил его Мельников.

— Что многое в его поведении мне казалось странным.

— Что именно?

— Странная патологическая любовь к дочери. Он просто с ума сходил, когда они со Стасом уходили вечером в спальню, и старался тут же уехать.

— Простите, Алла Викторовна, но мне необходимо задать вам один вопрос. Его все равно зададут эксперты-психологи. — Мельников недолго мялся. — Он… Он всегда вел себя с вами как отец, не было намеков на инцест?

— Идите к черту, — обессилев, прошептала Алла и заплакала. — Отец никогда не приставал ко мне, не спал со мной, если вы это имеете в виду. Спал только, когда я была маленькой, и все! Все любил щекотать мне пяточки, целовал их. Я не верю!!! Черт побери, я не верю!!! Это все ложь! Я скорее Стаса могу заподозрить в этом. Он такой поганый, извращенец, бр-рр…

Ее передернуло, и она внезапно умолкла. Мельникову ничего не оставалось делать, как ждать машину спецназа. Он то на улицу выйдет, то снова в дом зайдет, оглядит сидящих на диване. Каждый раз расстояние между ними становилось все больше и больше. В конце концов, когда до приезда группы оставались считаные минуты, Алла осталась в центре дивана одна. Казначеев и Тоня подпирали диванные подлокотники.

Пропала девочка, вдруг с жалостью подумал Мельников. Казначеев откачнулся, испугавшись дурной наследственности. Стас теперь, если выживет, непременно от нее отделается, она же дочь его палача. Лиза возьмет расчет, если…

Так, стоп, никаких «если», он спасет ее! Вон какие орлы ему в подмогу прибыли!

Один из ребят неожиданно попал в ловушку в загородном доме Жукова. Стоило ему шагнуть за порог, как сверху выстрелило сеткой, и обмотало его с головы до ног.

— Это он мне готовил, — сцепил зубы Мельников. — Все мечтал меня на куски порезать, псих недоделанный.

Точно такие же сетки обнаружились на подступах к верхнему этажу и подвалу. Мастерски замаскированные, они непременно заполучили бы в свои объятия кипящего яростью Мельникова, рвани он сюда один. Он-то и собирался поначалу, решив, что уж пожилого мужика он одолеет голыми руками.

Спасибо Антонине, отговорила.

— Вы его просто не знаете, — проговорила она очень тихо, чтобы ее хозяйка не слышала. — Я после того случая за ним понаблюдала… О-оо, он очень страшный человек, не вполне нормальный, но очень предусмотрительный. Все время смотрит так… Как зверь! А окликнешь его, он сразу ласковый такой, тихий, не надо вам одному.

Умница, Антонина! Висеть бы под потолком Мельникову, не послушай он ее, и если бы волей случая избежал одной ловушки, попал бы во вторую либо в третью.

— Нам вниз, — одними губами шепнул он старшему группы, — кажется, там кто-то кричит…

Кричал Стас. Его тело Жуковым было перенесено на огромный прозекторский стол и привязано за руки и ноги. Жуков раздел его догола и игрался теперь со страшными инструментами, предлагая Лизе выбрать, с которых начать пытку.

Когда вооруженные люди в масках ворвались в подвал, Лиза завизжала, а Жуков от неожиданности опешил, не испугался, не запаниковал, просто опешил. Потом выронил пыточный инвентарь, поднял руки вверх и заулыбался.

— Надо же… Вы все же меня поймали…

Это единственные слова, которые он произнес тогда. Потом в течение трех недель он не проронил ни слова. Не помогало ничего, ни угрозы, ни уговоры, ни мольбы дочери.

И лишь Мельникова он удостоил скупым заявлением.

— Ты оказался не таким умником, как я думал. Ты меня разочаровал… — промямлил он нехотя на одном из допросов.

— Конечно, я же должен был идти за поводырем, коим ты себя возомнил, так? Должен был посадить твоего зятя, так?

— Да. Я сделал все для этого! Первая попытка не задалась, я преподнес тебе вторую. Я забрал твою девку, подсунул тебе фотографии с машиной этого засранца, потом в его строящемся доме Лизка нашла поясок одной из жертв. Там же, в доме, были и кроссовки, в которых я лазил в дом Черных, а потом отдавал фотографии пацану. Я столько улик тебе предоставил, а ты все медлил и медлил, все медлил и медлил! Я даже план-карту зятю в ночную тумбочку положил, где отмечал крестиком места захоронений. Я же не всех девок бросал просто так, некоторых я закапывал, некоторых сложно было опознать… А ты все никак… Как же мне хотелось тебя убить! — вдруг выпалил Жуков с ненавистью, и глаза его, дотоле пустые и безжизненные, зажглись страшным светом. — Я бы делал это очень медленно, поверь… Очень медленно, на глазах твоей девки… Я ведь следил за тобой, с того дня, как ты выпустил Стаса, следил. И девку твою забрал, чтобы ты побеспокоился, но ты… К слову, как беспечны бывают люди, окружив себя высоким забором! Забраться в дом к ее жениху оказалось парой пустяков, и спортсмена этого укокошить оказалось легко. Удовольствия, правда, никакого, но зато каков испуг у твоей малышки! Как она дрожала, как смотрела, я даже возбудился!

— Но она удрала! Она сделала тебя! — через силу улыбнулся Мельников, ему не улыбаться, выть хотелось.

Этого поймали, слава богу! А сколько еще таких упырей по земле ходит??? Без души, сердца, с атрофированным чувством сострадания к чужой боли, ужас!!!

— Ужас!!! — воскликнула Лиза как-то вечером месяц спустя, когда Мельников помогал ей распаковывать вещи на новой квартире, в старую она не захотела возвращаться ни под каким видом. — Как вспомню все…

— А ты не вспоминай, не надо. — Мельников поцеловал ее в висок, прижал к себе. — Этого поймали и других поймаем, будем лечить общество от уродов!

— Сколько еще?!

— На сколько хватит сил. — Мельников взлохматил ее аккуратную прическу. — Ты бы подстриглась, что ли, так ведь и буду тебя за косички дергать.

— Подстричься? Чтобы на твою бывшую девушку походить? — Лиза надула губы, ревность к Ольге ее терзала постоянно; сколько ни пыталась она себя приструнить, выходило плохо.

— Моя бывшая девушка, между прочим, теперь отпускает волосы, — заметил Мельников, швырнув лохматую декоративную подушку в угол новенького диванчика. — И она, смею заметить, теперь замужем за другим, живет уже как несколько дней за границей и возвращаться, по сведениям, не собирается.