– Какие именно?

– Все, что помнят Доналд и Сорча, – это тимьян, петрушка и ягоды можжевельника. Но было и много чего другого. Сорча говорит, что будет есть самую простую пищу, без трав и специй. Кроме того, девушка дала ей отвар шалфея, чтобы пила понемногу. А если ребенок все еще будет у нее в животе до жатвы, то Доналд попросит тебя освободить его жену от работы в поле.

– Сегодня же скажу ему, чтобы не волновался. Если это поможет им завести ребенка, Сорча должна немедленно лечь в постель и оставаться там до родов. Похоже, Тейт излечила тебя. И если ее совет поможет Сорче родить, то будет лучше, если девушка останется здесь. Признаюсь, за ту неделю, что она тут прожила, дом стал куда чище. И пахнет у нас приятнее.

– У нас почти не было блох, а те немногие, что оставались, сейчас истреблены, – с ухмылкой сообщил Ли. – Доналд жалуется: мол, в конюшне пахнет как от ванны благородной леди. Но я заметил, что он не выбросил те травы, которые она там развесила.

Улыбка Ли стала еще шире, и он добавил:

– Она даже помогла старому Роберту вылечить спину. Прошло уже месяца два с тех пор, как он ее повредил, и боль все не проходила. Он поговорил с девушкой, и та сказала, чтобы не поднимал тяжести и отдыхал. А также дала мазь, чтобы облегчить боль. Потом она узнала, что у него красивая молодая жена, и попыталась уговорить его, чтобы оставил ее в покое, пока не станет легче.

– А Роберт не послушал совета, верно? – Дэвид тихо рассмеялся.

– Нет, не захотел. И сказал об этом громко и ясно. Потом Роберт признался, что девушка, хотя и стала такой же красной, как ее волосы, все же назвала его похотливым старым козлом. И сказала, что ему неплохо бы изменить свои привычки.

– Изменить свои привычки?

– Да, так и сказала, – со смехом проговорил Ли. – И еще велела ему… В общем, делать так, чтобы его жена была сверху.

Увидев изумление Дэвида, Ли не выдержал и громко расхохотался. Дэвид же облегченно вздохнул. По крайней мере, Тейт не раздавала амулеты и зелья. Ее методы исцеления основывались на здравом смысле и попытках заставить людей вести себя благоразумнее. Хорошо и то, что она часто говорила о воле Божьей. Хотя у него болезненно сжалось сердце и он пробормотал молитву о прощении за любой намек на неуважение к матери, – но все же Дэвид начинал думать, что у Тейт больше здравого смысла, чем у нее. Мать временами не понимала и не желала понимать людские страхи. Такое высокомерие она унаследовала от своей матери и не научилась сдерживать себя, так что со стороны часто казалось, что она плюет в глаза Богу и церкви. Тейт же, казалось, была абсолютно свободной от подобного тщеславия.

– Но ты так и не сказал, где она сейчас, – напомнил Дэвид, когда его кузен наконец отсмеялся.

– Она может находиться в аптеке твоей матери или же ищет новые травы и растения. Она сказала, что осталось совсем мало времени для сбора трав, так как скоро настанет осень.

Уже выходя из зала, Дэвид гадал, что же ему делать с гостьей. С самого приезда Тейт Престон он постоянно волновался за нее, спрашивая, где она и чем занимается. И он недаром беспокоился, потому что помнил ужасную смерть матери. Еще он вынужден был признать, что ему просто нравится смотреть на эту девушку, нравится говорить с ней.

Вскоре он обнаружил, что Тейт поехала в деревню, потому что какая-то женщина умоляла взглянуть на ее больного ребенка. Дэвид велел оседлать коня и отправился за ней. После всего, что сказал Ли, Дэвид очень хотел увидеть Тейт за работой. Он надеялся, что это умерит его беспокойство за нее.

Тихо молясь о том, чтобы у нее хватило умения спасти ребенка, Тейт последовала за толстой женщиной в крохотный домик, одна из стен которого была смежной с кузницей. Смерть ребенка – этого она никогда не могла принять как волю Божью.

Увидев метавшегося в жару мальчика, Тейт почувствовала, как ее сердце болезненно сжалось. Ребенку было не больше пяти лет, и он, похоже, был опасно болен.

Она тотчас же осмотрела мальчика, расспросила его мать и, наконец, нашла причину ужасного состояния малыша. На худенькой ножке, на икре, виднелась небольшая ранка. Ранка закрылась, перестала кровоточить, но кожа вокруг была горячей, красной и распухшей.

– Где это он? – спросила она у матери, смачивая тряпочку в горячей воде и осторожно обтирая ногу ребенка.

– Ты про царапинку? – Судя по выражению ее лица, женщина не понимала, как такие пустяки могли вызвать интерес у целительницы. – Просто порезался, когда играл с отцовскими инструментами. Она не кровила и закрылась очень быстро.

– Да, слишком уж быстро. Поэтому внутри остались грязь и гной. Подержите мальчика, а я снова открою ранку. – Тейт вынула нож из чехла и протерла лезвие.

– Открыть? Зачем?

– Я могу, – раздался вдруг знакомый низкий голос, и Тейт невольно вздрогнула. Дэвид коротко кивнул жене кузнеца и подошел к постели мальчика. – Что именно делать?

– Держать его как можно крепче, чтобы я смогла сделать аккуратный надрез, – ответила Тейт. Она взглянула на мать мальчика. – Нам нужны чистые тряпки и очень горячая вода. У тебя все готово?

– Да, сейчас. – Женщина поспешила принести требуемое.

Сделав глубокий вдох, чтобы взять себя в руки, и убедившись, что Дэвид крепко держит мальчика, – девушка сделала крестообразный надрез на ранке и вскрыла ее. Ребенок закричал, но тут же умолк. Тейт поморщилась от запаха гноя – тот стал тотчас же выделяться из раны. Дэвид вполголоса выругался, а мать ребенка в ужасе ахнула. Быстро взяв у женщины миску с горячей водой и стопку чистых тряпок, Тейт принялась очищать рану. Наконец, посчитав, что ранка очистилась, она промыла ее водой из колодца, наложила компресс с отваром листьев вайды, потом забинтовала.

Выпрямившись, Тейт поморщилась от боли в спине и поняла, что очень долго простояла, нагнувшись над ребенком. Она влила ему в рот отвара из коры терновника, чтобы сбить жар, хотя он уже и так стал поспокойнее и почти не метался. Было ясно: если ее советам последуют, мальчик поправится.

– Маленькая царапина, которая могла убить его, – пробормотала мать ребенка, присев на край кровати.

– Это все грязь, – пояснила Тейт. – Чистые раны заживают лучше, чем загрязненные. Я слишком часто видела это, поэтому точно знаю. – Она положила несколько маленьких мешочков на табурет у кровати. – Вот… Оставляю тебе листья, чтобы сделать отвар. И немного коры терновника для питья. Это снизит жар. Если Господу будет угодно, тебе больше ничего не понадобится. Думаю, что весь яд из раны вышел, но нельзя сказать наверняка. Да, и еще… Нужно, чтобы постельное белье, сам мальчик и повязки были очень чистыми.

– Ты не зашила рану?

– Нет. Она совсем маленькая – даже после того, как я ее вскрыла. Поскольку же в ней был яд, лучше оставить ее открытой. После того, как она заживет, шрам останется совсем крохотный. Но я могу вернуться попозже и…

– Нет-нет, – перебила женщина, порывисто обнимая Тейт. – Крохотный шрам – это не страшно.