Жители финансово поддерживают и свои собственные местные, региональные, и федеральные природоохранные организации, и отдельные проекты. Они готовы на практике реализовывать действенный гражданский контроль, формировать кадры общественных экологических инспекторов. В национальном проекте «Экология» одиннадцать направлений, разделенных на пять групп: коммунальные отходы, вода, воздух, биоразнообразие и наилучшие доступные технологии (НДТ)[370]. Работы для честных, добросовестных экологов — безграничное количество. Нужно просто честно делать свое дело.

Как и на Западе, в России экологический истеблишмент, если можно так выразиться, «окуклился» и представляет собой «вещь в себе» и «вещь для себя», оторванную от интересов реального человека, проблем реального мира и реальных задач, стоящих перед государством и обществом. Из этого естественным образом следует высокий уровень недоверия людей к существующим экологическим общественным организациям и нежелание жертвовать им средства на экологические цели — на фоне общего устойчивого роста пожертвований на благотворительность в нашем обществе.

Факт отрыва боевых экологов от общества отмечают сами экологические активисты. «Практически вернулась советская ситуация, в которой общественные организации существовали „отдельно“ от самого общества», — пишет экоактивист Д. Шевченко[371]. По его словам, эта тенденция наметилась еще в 1990-х годах, при «золотом веке» экообщественной активности: «По разные стороны этой пропасти оказались население, которое зачастую имеет весьма смутные представления о том, чем занимаются некоммерческие организации и для чего они вообще нужны, и НКО, которые, в свою очередь, иной раз не очень-то хорошо представляют, чем реально живут местные сообщества и какие проблемы их в действительности волнуют».

При этом сами экологические НКО не бедствуют: общество откровенно раздражают дорогие офисы (например, WWF), высокие оклады и премии их функционеров, отсутствие элементарной экономии при поездках в командировки по России (например, проживание в самых дорогих в регионе пятизвездочных гостиницах), как и сам образ жизни деятелей экологического истеблишмента.

Наша природа не принадлежит западным «хозяевам жизни», истребившим дикую природу у себя, а теперь без смущения заявляющим, что оставшиеся у других народов естественные богатства принадлежат всему человечеству, а не тем, кто их у себя сохранил. Наша природа принадлежит нам точно так же, как и российские ресурсы принадлежат гражданам России. В безжалостной глобальной конкуренции, жертвой которой стало множество советских предприятий, наряду с промышленностью Восточной и Южной Европы и других регионов мира, огромные природные возможности — это наше естественное преимущество, их можно использовать для наращивания производства именно экологически чистой продукции[372].

Решения о российской дикой природе должны приниматься не в Женеве или в Вашингтоне, а в России — причем не в Москве, а на местах. Если же какие-то места в России являются частью мирового наследия (например, озеро Байкал как объект всемирного природного наследия ЮНЕСКО), тогда мир и обязан обеспечить полномасштабное финансирование его сохранения с созданием, например, рабочих мест для людей, потерявших работу в промышленности, причем сметы будем составлять мы.

России нужно новое общественное движение за экологию, которое должно стать частью более широкого потока действий по переориентации государства на интересы человека, создание для него достойных условий жизни и работы, в конечном счете — на гуманизм в его высшем и честном понимании.

Это новое движение по своей структуре и организации должно быть низовым, массовым, а не элитистским. Богатые вполне способны обеспечить лично себе идеальные условия жизни, поэтому движение должно опираться на солидарность тех, кто не в состоянии в одиночку изменить среду, окружающую его и его семью.

Сама по себе экология — это инструмент социальной и экономической политики, поэтому такое движение с неизбежностью должно рассматривать экологическую проблематику в более широком социальном, демографическом, экономическом и политическом контексте.

В России пустеющие территории и есть та самая окружающая человека среда, которой, по определению, и должны были бы заниматься боевые экологи. Но эта проблема не привлекает их внимания. Депопуляция сельской России, варваризация глубинки становится угрозой самому существованию нашей страны. Место, освобожденное потомками колхозников, уехавшими в город, не останется совершенно пустым. Найдутся люди, которые захотят его занять. Впрочем, даже если эти земли превратятся в пустыню, лишенную людей, последствия этого могут оказаться удручающими. Люди — слишком мощный фактор организации современной земли[373].