— Наместник короля во всей Ирландии идет на север с огромным войском, — сообщила наконец бегунья, с трудом переводя дыхание.

— Уоган? — спросил кто-то. И все в изумлении стали переглядываться. Неужели сам верховный судья, наместник всей Ирландии, ближайший сподвижник Эдуарда, — неужели этот кровопийца шел на север?

— Их, вероятно, более четырех тысяч, — добавила девушка.

Кто-то выругался, а Финниан спросил:

— Когда они будут здесь?

— Через два дня. Возможно, чуть позже.

Два дня, чтобы созвать на бой как можно больше почти не связанных между собой ирландцев и немногих преданных англичан? Созвать на дело, которое казалось совершенно безнадежным? Ведь теперь против них выступил не только Рэрдов со своими вассалами, но и правитель острова Джон Уоган…

«Но ведь выхода нет, — со вздохом подумал Финниан. — Так что придется в любом случае принять бой».

— Это еще не все, — продолжала бегунья, тяжело дыша. — Идет еще и король Саксонии. Он разбил лагерь в Уэльсе и ждет попутного ветра. И когда ветер подует, Эдуард Длинноногий также двинется на Ирландию.

Комната погрузилась в тягостное молчание. И все повернулись к Финниану, уставившемуся в дальнюю стену. А он ощущал каждый удар своего сердца и чувствовал, что сердце его делалось все холоднее и холоднее.

— Оставьте нас, — услышал он вдруг слова О’Фейла.

Воины один за другим покидали комнату, пока в ней не остались только Финниан и король, смотревший на своего приемного сына грустными глазами.

Шум за окном заставил Сенну очнуться, отвлек от тягостных размышлений. Цепляя тростниковые стебли подолом синей нижней сорочки, которую дала ей Лаззар, она подошла к узкому окну и оперлась локтями о каменный выступ.

Готовясь к вечернему развлечению, люди бегали по двору от двери к двери, заскакивали ненадолго внутрь, смеялись и дружелюбно обменивались колкостями. Но ей, Сенне, почти невозможно было представить, что скоро среди них будет и красавец Финниан О’Мэлглин.

«Неужели Финниан действительно должен присутствовать там и веселиться вместе со всеми?» — с раздражением подумала Сенна.

Внизу, во дворе, открылась дверь в главную башню, и кто-то со смехом крикнул:

— Идите увидеться с Финнианом! Он уже здесь!

Все поспешили внутрь, и вскоре дверь захлопнулась.

«Идите увидеться с Финнианом». Ну конечно! А с ней он придет увидеться, когда у него будет настроение.

Но Сенна просто не могла оставаться в комнате, точно конь-качалка, ожидающая, когда придет красавец наездник, чтобы оседлать ее. А эти его слова «я погублю тебя»… они были настоящим бредом. Финниан не мог погубить ее уже хотя бы потому, что он защищал ее. И вообще все то, что происходило между ними, не имело никакого отношения ни к гибели, ни к спасению. Их отношения — это совсем другое… И Финниану пора было узнать об этом, пока он, обманывая себя, не оставил ее с разбитым сердцем.

Минут через десять, все еще стоя у окна, Сенна снова услышала голоса внизу. Но люди, стоявшие маленькими группами, на сей раз вели себя совсем не так, как недавно. Они говорили тихо и, казалось, были чем-то озабочены… Сенна высунула голову из окна и прислушалась. Оказалось, что говорили о войне.

И еще люди говорили о ней, Сенне.

Она отошла от окна, набросила желтую накидку, расправила ее на плечах и отправилась вниз, в главный зал.

Правда, одно из приказаний Финниана она все же выполнила — взяла с собой кинжал.

— Я не отправлю ее обратно, — упорно повторял Финниан после того, как все остальные вышли из комнаты. И каждый раз, когда он произносил это, его сердце болезненно сжималось.

— Значит, ты ее любишь, — пробурчал король.

— Ох, ну почему все так говорят?! — Финниан всплеснул руками.

— Потому что из-за нее ты собираешься втянуть нас в войну. — Король еще больше помрачнел.

Финниан тяжко вздохнул. Не желая повторять в который уже раз, что эта война готовилась давно, он тихо сказал:

— Она спасла мне жизнь. Я не отправлю ее обратно.

— Но она отвлекает тебя. Делает тебя слабым, как… — О’Фейл внезапно умолк.

«Как мой отец», — подумал Финниан. И действительно, больше всего на свете он боялся именно этого. Конечно, О’Фейл не произнес таких слов, но они и не требовались — все и так было ясно.

— Меня прежде никогда ничто не отвлекало, — возразил Финниан.

Король пожал плечами:

— Но прежде ты никогда и не бросал нас.

— Я не бросаю вас! — воскликнул он, не глядя в глаза приемному отцу. — Я же здесь!

О’Фейл долго смотрел на него, затем спросил:

— А может, ты что-то скрываешь от меня, чего-то не говоришь мне?

Финниан снова вздохнул. Король же молчал, но смотрел на него с явным подозрением — Финниан понял это почти сразу. Что ж, возможно, его приемный отец разочаровался в нем…

Собравшись с духом, Финниан проговорил:

— Причина, по которой ее нельзя отправить обратно, заключается в том, что она — владычица красок.

Король очень долго молчат. Наконец несколько раз провел рукой по бороде и в задумчивости пробормотал:

— Да, она показалась мне знакомой…

Финниан резко вскинул голову.

— Вы о чем, милорд?

— Полагаю, ты был достаточно благоразумен, так как не упоминал об этом раньше, — продолжал О’Фейл.

Финниан в раздражении подумал: «Все, хватит с меня загадок!»

— Милорд, при чем здесь благоразумие?

— При том, что люди имеют обыкновение сходить с ума, когда рядом находится владычица красок.

Финниан коротко кивнул, хотя он-то держал язык за зубами вовсе не из благоразумия. Он делал это совсем по другим причинам, но вряд ли отдавал себе в том отчет. Более того, он даже сейчас не мог бы определенно сказать, что это за причины. И конечно же, не мог разобраться в своих чувствах, чего с ним никогда прежде не случалось. Возможно, именно от этого он и становился… слабым. И если так, то король был прав.

Поджав губы, О’Фейл пристально всматривался в него. Потом провел ладонью по столу и проговорил:

— А ты знаешь, что несколько десятков лет назад у Рэрдова была другая владычица красок? Я однажды видел ее.

— Я этого не знал. — На Финниана повеяло холодом.

— Да, была. — Король снова провел рукой по столу. — И она была ужасно похожа на девушку, которую ты привел ко мне.

Теперь холод пробирал Финниана до костей. Он не приводил Сенну к О’Фейлу, но уж теперь-то она принадлежала королю.

Но все же именно сейчас его внимания требовал другой вопрос… Если мать Сенны действительно была у Рэрдова владычицей красок, то что скрывалось за этим?