матери. Выйдя в декрет, она не забросила работу, а так было проще ухаживать за маленьким сыном. Всё это на меня вывалили в процессе накрывания стола, причём сразу становилось понятно, что семья не бедствовала.

Нет, откровенно бедных я пока здесь не видел, но допустим, мы с мамой редко когда покупали хороший сыр и ветчину. В основном на праздники. Зачем тратить лишнее, когда можно взять докторской колбасы и плавленый сырок. На бутеры самое оно. А тут хозяйка выставила на стол и то и другое, даже глазом не моргнув, видимо, привыкла и относилась соответствующе. Да и сама квартира просторная, трёшка из старого фонда, которые принято называть сталинскими. Высокие потолки, широкий коридор. Кухня размером с мою жилую комнату. И дочь швея… впрочем, в Союзе это нормально. Потом пойдёт в какой-нибудь институт лёгкой промышленности, станет дизайнером или инженером на крупном производстве.

— А ты, Семён, куда поступать собираешься? — естественно, обойти меня в таком важном вопросе категорически не могли. — В школу милиции, поди, раз людей спасать любишь? Или в пожарные?

— Не, — отмахнулся я, пробуя весьма вкусный чай. — не моё это. Я ж говорю спасать — это хобби. А так я больше компьютерами интересуюсь. Думал, вот после девятого класса идти в ПТУ связи или электроники, но тут уговаривают остаться в школе. Вот теперь думаю.

— Конечно, это такой важный шаг, — закивала Варвара Михайловна. — Я тоже Кате говорю, подумай ещё раз. Ну зачем тебе становиться швеёй? Закончи школу и иди в институт. Нет, упёрлась. Как быть, не знаю.

— Так, может, и не надо её трогать? — я поглядел на дымящиеся фаршированные перцы, поставленные передо мной, и уверенно взялся за вилку. — Если у человека есть мечта, это же прекрасно. Главное, чтобы не останавливалась на пути. Закончит колледж, то есть училище, получит профессию, посмотрит, как оно там. А дальше, если не передумает, пойдёт в институт.

— Не передумаю! — донёсся крик девушки из соседней комнаты, где она зашивала мне спортивку. — Даже не надейтесь! Я хочу модельером быть, новые платья создавать.

— Ну вот, достойная мечта, — кивнул я. — Наоборот, вам, Варвара Михайловна, радоваться надо, что дочь такая целеустремлённая. Не то что я, оболтус. Чуть со справкой из школы не вылетел, но успел взяться за ум. Теперь вон оценки исправляю.

— Так давай я тебе помогу! — показалась в дверях Катя. — У меня по всем предметам пятёрки и четвёрки. Так что могу с тобой позаниматься.

— Я подумаю и, если что, обязательно попрошу, — кивнул я и глазами указал на костюм, который девушка держала в руках. — Готово?

— А, да! — спохватилась та. — Вот, гляди. Я изнутри заплатку наложила и прострочила, никто даже не заметит. Примерь.

— Дай человеку поесть, — отогнала дочь Варвара Михайловна. — Мужчинам в его возрасте надо хорошо питаться. Самый рост у них идёт. Успеет переодеться. А ты кушай, Семён, кушай. Я тебе добавки положу.

— Да, спасибо, но мне бы и это осилить, — я слегка лукавил, так как мог сожрать раза в два больше и не зажужжать, но и объедать людей не собирался. — К тому же боюсь, что если начну просить добавку, то в итоге лопну, настолько всё вкусно. Вы раньше не шеф-поваром в ресторане работали? Думаю, в Европе бы вам звезду Мишлена вручили мгновенно. Если Катя готовит так же, я прямо сейчас на ней женюсь.

— Льстец, — со смехом повернулась ко мне Варвара Михайловна, глядя, как Катя, покраснев, пулей вылетела из кухни. — Ох и льстец. Где только научился такому. Дочка у меня готовит не хуже, но замуж ей ещё рано. Да и тебе тоже. Выучитесь для начала, а уже потом думайте о свадьбе.

— То есть в целом вы не против. Так и запишем, — я кивнул, делая серьёзное лицо. — Но придётся два года отгонять от Кати ухажёров. У такой красавицы наверняка их пруд пруди. Пойду к ней в школу, набью морды всем, кто слюни пускает. Пусть знают, что она занята.

— Что за шум, а драки нету? — раздался голос из прихожей. — Почему меня никто не встречает?

— Лиза пришла, — всполошилась Варвара Михайловна. — Сиди, сиди, Семён. Я сейчас ей ужин греться поставлю, а то тоже, поди, весь день не ела со своими заседаниями.

Через двадцать минут народу на кухне изрядно прибавилось, правда, из-за размеров все уместились без проблем. Даже Ванька, которого здесь же бабушка принялась кормить смесью из бутылочки. Сама же Елизавета, узнав о случившемся, преисполнилась ко мне самых тёплых чувств, отчего мне даже неудобно стало. Я не считал сделанное чем-то особым. На мой взгляд, так поступил бы любой, кто не полный подонок.

— Семён, не знаю, как тебя и благодарить, — мать Ваньки оказалась симпатичной девицей лет двадцати двух, но, в отличие от сестры, влечения она не вызывала. — Ты же комсомолец?

— Пока нет, — я пожал плечами и, предвосхищая вопрос, пояснил: — Я же хулиган, вот меня и не взяли.

— Да быть не может! — вылупились на меня сёстры, и Лиза по комсорговской привычке тут же взяла всё в свои руки: — Так! Я завтра же пойду в твою школу и поговорю с председателем вашего комитета! Даже если ты и был хулиганом, такой поступок искупает это. И комсомол может взять тебя на поруки.

— А ещё он кого-то от маньяка спас, — тут же наябедничала Катя. — Хотя я думаю, что врёт. Цену себе набивает.

— Правда? — у Елизаветы глаза на лоб полезли. — Это где и когда было?! Я это просто так не оставлю…

— Так, спокойно, — поднял руки я, сдаваясь на милость победителей. — Уже никто никуда не идёт. У меня грамота от КГБ есть за маньяка, на телефоне фотка есть, и мы уже договорились с комсоргом класса, что меня берут в комсомол. Так что расслабьтесь и дышите носом. Никакой благодарности мне не нужно. Я сделал то, что должен был сделать любой нормальный человек на моём месте.

— Нет, так нельзя! — отрезала Елизавета. — Значит, вот что. Я всё-таки позвоню вашему председателю и поговорю, чтобы тебя приняли в комсомол до Дня космонавтики и включили в состав делегации от вашей школы на встречу с