Обстановка дома в последнее время была довольно печальной. Отец болел, у него было воспаление легких, и хотя все надеялись, что он протянет до конца года, эта надежда постепенно таяла. Он не хотел никого видеть, кроме ухаживавшей за ним сиделки.

Лидии даже пришла в голову мысль, что сиделка, Мари, была, наверное, любовницей отца еще при жизни ее матери, потому что мадам Кассен Родригес не любила ее и незадолго до смерти просила дать ей другую сиделку. А теперь эта Мари въехала в дом отца в Пасси и ухаживала за ним с необыкновенной нежностью, а обращалась к нему очень фамильярно. Однажды, когда месье Родригес не желал принимать лекарство, Лидия слышала, как Мари сказала: «Аарон, не капризничай», что было бы уместно в устах супруги, а не сиделки.

В последний раз, когда Лидия вместе с детьми посещала отца, он произнес фразу, которая с тех пор не давала ей покоя. Он сидел у окна, выходившего в сад. При своем высоком росте он стал в последнее время сутулиться. Его удлиненное лицо было когда-то таким красивым, что женщины не могли оторвать от него глаз. Внимание его было приковано к миру за окном. В саду он высмотрел несколько оранжево-красных маков, которые расцвели среди высокой некошеной травы вопреки совершенно неподходящему для них сезону. Лидия принесла отцу чашку чая и присела рядом, ожидая, чтобы он положил себе сахар.

Он разглядывал ее с таким вниманием, что ей стало даже неловко.

– Твои серебряные глаза, унаследованные у матери, постоянно мучают меня, напоминая о ней, – пожаловался он.

Она удивилась, но сделала вид, что ничего не слышала, и спросила, не добавить ли ему сливок. Он покачал головой. У ее матери были голубые глаза, как у отца и у нее самой. Правда, у нее они были бледнее и в пасмурные дни выглядели как серые. Она почувствовала какое-то странное трепетание на дне желудка, которое возникало у нее время от времени и было как внезапная резкая вспышка света.

Отец все больше погружался в печальную задумчивость, удивляя Лидию. Она не знала, что он способен на столь глубокие чувства.

– Я предал ее, – произнес он трагическим тоном. – Что же я за мужчина?

– Принесу-ка я тебе одеяло, – сказала Лидия, видя, что он дрожит.

– Надо было оставить тебя там, где ты выросла, – сказал он. – Нечего было разыгрывать из себя отца.

Она пошла за одеялом и поймала себя на том, что плачет. Отец всегда держался несколько отчужденно, а тут, как ей казалось, перешел к открытой недоброжелательности. Неужели он хотел сказать, что никогда ее не любил? Чем она это заслужила? Но, может быть, это объяснялось просто его болезнью.

Проходя в коридоре мимо зеркала в позолоченной раме, она посмотрела на свое отражение. Глаза ее действительно выглядели такими же серебряными, как само зеркало.

Она не могла забыть этот эпизод. А тут еще какой-то парень стал преследовать ее в последнее время. Высокий юноша, почти мужчина. Сначала она подумала, что у нее просто разыгралось воображение. Она гуляла в парке с дочерями, которые копошились среди листьев, как вдруг увидела рядом чью-то тень. Ей иногда снились тени людей, приходивших к ней поведать свои тайны, но сейчас, среди бела дня в парке, она не спала. На ней было привлекательное серое платье, высокие ботинки на шнуровке и шелковистая шерстяная накидка винного цвета. Когда она подняла голову, тень метнулась в сторону. Она сразу увела детей из парка по усыпанным гравием дорожкам, мимо зеленых скамеек, домой, от греха подальше. Затем заперла двери, задернула шторы и уложила детей спать. Позже она выглянула из окна и увидела на улице того же человека, высокого худого парня в пальто, ботинках и черной шляпе. Он все время потирал руки, как будто был мороз, хотя на дворе был октябрь, туманный красивый месяц, когда листья платанов темнели, сворачивались и рассыпались бурой крошкой.

Вечером в постели она прошептала мужу, что отец умирает и ей кажется, что он никогда не любил ее.

– Ничего, зато я тебя люблю, – ответил Анри.

О незнакомце на улице и о замечании отца о ее серебряных глазах она ему не сказала.

По пятницам они ходили вместе с детьми на вечернюю службу и часто обедали у родителей Анри, которые относились к Лидии как к родной дочери. У старших Коэнов были только сыновья – Анри и два его младших брата, – и они были очарованы Лидией. Их забавляли ее легкий акцент и необычная привычка пить чай с добавками разных специй. В их доме, в отличие от дома Лидии, всегда царила атмосфера веселья. Ее мать часто впадала в меланхолию, любила своих родных, но с посторонними не хотела общаться и редко выходила из дома. У нее было несколько подруг, которые регулярно навещали ее, чтобы выпить чая или спиртного, словно она была больной, но это не соответствовало действительности. А отец редко бывал дома и держался отстраненно, особенно после того, как у него пошатнулось здоровье. Лидия гадала, где он проводил вечера, когда не приходил к обеду. Наверное, он всегда был падок на женщин.

Тетя Софи, сестра матери Анри, еще с детства была подругой матери Лидии и часто посещала ее, так что им, казалось, на роду было написано породниться. Все говорили, что Лидия и Анри предназначены друг для друга. Анри был высоким мужчиной с прямыми чертами лица, большой красивой головой и ясными глазами. Он обладал не только красотой, но и деловой хваткой, а также пылкой натурой, над чем его братья посмеивались. Его страстью было наблюдать за звездами, он установил в саду большой телескоп, а маленький всегда таскал с собой, как другие носят тросточку. В душе он был не банкиром, а ученым, естествоиспытателем. Его привело в восторг недавнее открытие новой планеты, а затем и ее спутника.

– В этом мире всегда можно открыть что-нибудь новое, – с воодушевлением говорил он Лидии.

Ее подкупало в нем то, что его легко можно было сделать счастливым. В этом он был прямой противоположностью ее отцу, которому всегда чего-нибудь не хватало. Новую планету было не видно невооруженным глазом, но астрономы наблюдали ее время от времени, в том числе Галилей, который принял ее за звезду. В тот вечер, когда состоялся семейный обед и тетя Софи приехала из Лиона, Анри в саду обсуждал с отцом и братьями таинственные небесные явления. Недавно было лунное затмение, и с тех пор мужчины семейства Коэн регулярно встречались, чтобы понаблюдать за тем, что творится на небе. Они называли себя «Обществом астрономов-любителей».

Женщины предпочли остаться в гостиной. Мадам Софи была на их с Анри свадьбе, но Лидии до сих пор не доводилось толком поговорить с ней, и оказалось, что она чрезвычайно приятная собеседница и занимательная рассказчица. Она никогда не была замужем, но очень любила детей. Софи рассказывала им сказки, в которых люди превращались в лебедей, а девочкам приходилось искать дорогу в лесу. Наслушавшись этих сказок, старшая дочь Лидии стала держать хлебные корки около своей постели, хотя пользу из этого извлекали прежде всего мыши. К концу сегодняшней сказки девочки уже дремали в объятиях своей матери. Это была сказка о сестрах, одна из которых влюбилась в охотника, другая в медведя, а третья в нищего принца. Когда сказка кончилась, любящая бабушка отвела девочек в спальню.