– Тогда выпьем за возвращение. Мы должны были давно отпраздновать его, но увлеклись другими делами. Как Германия?

– Прекрасно, очень весело. Я так волновалась!

– Дай-ка угадаю: Дягилев, Баланчин, Тамара Жева и «Сон в летнюю ночь»? Как тут не волноваться!

– Шурочка, ты должна была поехать с нами.

– Ты ведь знаешь…

– Знаю, но это было бы моим тебе подарком.

– Люсия, милая, ты и так многое для меня сделала. Я не хочу тебя утруждать.

– О чем ты! У моего мужа куча денег, и я могу тратить их как угодно. Более того, он бы очень обрадовался, если бы ты приехала.

– Спасибо, дорогая. Но ты ведь знаешь, у нас в IRFE напряженное время, очень много работы. Я теперь работаю на полную ставку и не хочу их подводить.

– Ты права. Это более весомая причина.

– Обещаю, что однажды составлю тебе компанию. Когда буду готова.

Шура съела устрицу и запила ее вином, а Люсия тем временем делилась новостям:

– Да, то, что Баланчин, Александра Данилова и Тамара Жева будут выступать в Русском балете Дягилева, это просто чудо.

– Я очень обрадовалась, когда узнала об этом.

– Они будто мстят Советам, не так ли?

– Я никогда не считала себя злопамятной, но поверь – мне в голову пришло то же самое, – улыбнулась Шура. – Но я очень переживаю за их родных и близких.

– Увы, дорогая, сейчас ни наши молитвы, ни наши действия никак не могут им помочь. Россия стала совсем другой – чужой, далекой, непостижимой и даже враждебной.

– Не могут же все, кто остался в России, быть нашими врагами.

– Они теперь вынуждены подчиняться новому режиму. Если понадобится, они станут врагами.

Шура подумала о матери, сестре и племяннице.

– Я в это не верю, – сказала она и сменила тему разговора: – Как прошли выступления?

– С такой-то труппой, как они могли пройти? Великолепно! Замужество очень к лицу Тамаре, она постоянно говорила о том, что стала теперь «мадам Баланчин».

– Если бы она взяла его фамилию, ее бы все и называли мадам Баланчин, а не Тамара Жева.

– Ах да! Ну ничего, вскоре Джордж влюбится в другую примадонну, – хихикнула Люсия. – В любом случае, пока их брак выглядит сносно, они поженились еще в тысяча девятьсот двадцать четвертом году.

– Она, наверное, тогда была очень молода.

– Тамара? Да, ей только исполнилось семнадцать. Но на сцене она выглядит гораздо взрослее.

– Знаешь… – задумчиво произнесла Шура, словно вспоминая о чем-то. – Там тоже были татарские корни…

– У кого?

– У нее, у Тамары.

– Это я поняла, но ты ведь явно имела в виду кого-то еще?

– Ты его не знаешь, я говорила об одном своем стамбульском знакомом, – отмахнулась Шура.

Люсия была удовлетворена ответом и предпочла не допытывать подругу, а поэтому вернулась к Тамаре:

– А я не знала, что у Тамары татарские корни.

– Да, ее предки были татарами, но затем отошли от мусульманской веры.

– Я знаю, что их семья вот уже несколько поколений выпускает одежду, светильники и церемониальные принадлежности для православных церквей.

– Это правда, но никак не отменяет их происхождение. Одно дело – кровь, а другое – работа.

– Значит, она смешанных кровей…

Шура почувствовала, как в голосе подруги проступили нотки иронии и даже легкой ревности. Но разве это могло быть правдой? К чему Люсии ревновать Баланчина к его собственной супруге или его супругу – к кому-либо еще? В конце концов, сама Люсия замужем за Каппой Давидовым, о котором мечтали многие женщины.

– Я думаю, что… – задумчиво протянула Люсия. – Что Каппе нравится Тамара.

Шура с недоверием посмотрела на собеседницу.

– Я серьезно, – добавила Люсия.

– Брось, дорогая. Каппа всегда любил только тебя.

– Любил, но сейчас любит уже не так сильно, как раньше. Я больше не его любимая девочка, мне ведь уже исполнилось двадцать пять.

– Люсия, ты о чем? – улыбнулась Шура. – Знаешь, сколько женщин мечтает о том, чтобы им было двадцать пять?

– Многие… Кроме Тамары Жева.

– Люсия, дорогая, ты преувеличиваешь. Ты старше ее всего на семь лет. Ей тоже когда-нибудь исполнится двадцать пять.

– А мне тогда уже будет тридцать два.

– Никогда бы не подумала, что ты настолько трепетно относишься к возрасту.

– Раньше такого не было.

– Почему все внезапно изменилось?

– Я видела, как Каппа смотрит на нее. Я его знаю, я не могу ошибаться.

– И мужчины, и женщины восхищаются талантливой балериной, когда видят ее на сцене. Особенно мужчины. Каппа ведь обожает искусство, наверняка он восхищается им, а не самой Тамарой.

– Он смотрел на нее иначе, не как на других балерин. Когда-то он так смотрел на меня… – Люсия прервалась на полуслове и подняла бокал: – Давай выпьем за нас, Шура. Будь что будет.

Шура, мило улыбнувшись, попыталась успокоить подругу.

– Вот увидишь,