окажется, что ты ошибалась. Не расстраивайся, пожалуйста, – сказала она, хоть и чувствовала, что опасения Люсии не беспочвенны и вскоре дадут свои плоды.

– Поверь мне, я не сильно расстраиваюсь. Когда ты замужем за харизматичным и известным мужчиной, у этого есть своя цена. Пока Каппа честен со мной, я не против, чтобы он выбрал другую женщину. У каждого должен быть выбор. Если мы связали свои судьбы, это не значит, что мы должны отказываться от чего-то еще. К примеру, Стравинский открыто встречался с Верой Судейкиной, а его жена Екатерина Носенко мирилась с этим. Может, из-за детей, а может, из-за любви…

– Это не любовь, Люсия. Нельзя держаться за того, кто не хочет быть с тобой. Такая жизнь – сплошное мучение. К тому же ты продолжишь жить под одной крышей с мужчиной, который тебя больше не любит. Разумеется, если он вообще соизволит прийти к тебе. А ты тем временем не сможешь построить собственную жизнь.

– Да, дорогая, ты права. Но не каждая женщина согласится с тобой и не всякая пойдет на мировую. Есть те, кто будет мстить до последнего, и их довольно-таки много.

Слушая Люсию, Шура вспоминала прошлую зиму и хаос, в который ее втянули отношения с Аленом.

– Мне ли не знать… – меланхолично протянула она.

– Прости, дорогая, – спешно извинилась Люсия. – Мне очень жаль.

– Не извиняйся, Люсия. Мне было совсем не больно. Я ни дня не пожалела о принятом решении, а теперь еще и понимаю, на какой решительный шаг пошла.

– Это и хорошо. Давай выпьем за все хорошее.

Две молодые женщины подняли бокалы, словно желая наслаждаться тем, что у них есть, а не тем, что они потеряли и пропустили.

«Кафе-дю-Дом» проживало очередной вечер. За столами читали стихи, рассказы, фрагменты романов, художники находили меценатов, писатели – издателей; кто-то продавал картины, а кто-то клал свои мечты в карман, надеясь воплотить их в жизнь на следующий день.

Глава двадцать первая. Счастливая встреча в Ницце

Париж переживал время любви. Она витала в воздухе, садилась, словно птица, на ветви деревьев, опускалась к цветам и целовала их налившиеся бутоны. Казалось, будто даже облака, небо и дождь пропитались ею.

Шура очень любила эту квартиру – маленькую, но полностью принадлежащую ей. Меблированный пентхаус в здании 1800-х годов постройки она арендовала у переехавшей в Нью-Йорк Люсии по вполне выгодной цене. Декор был скромным, но изысканным. У антикваров на Монпарнасе Шура купила несколько предметов, которые прекрасно дополнили интерьер. Когда она жила с Люсией и Каппой, жизнь ее была гораздо более яркой, однако Шура ни за что не отказалась бы от той, которую проживала сейчас. Впервые за долгое время она была одна и наслаждалась одиночеством. С тех пор как она покинула сперва отчий дом, а потом и Сеита, ей не доводилось жить одной. В Стамбуле она делила квартиру с дядей, атаманом Богаевским, тетей Надей и кузенами, а потом переехала в квартиру к Валентине. Ее парижская жизнь началась с Алена, а продолжилась в доме Люсии. И вот она уже месяц открывает дверь и заходит в пространство, которое принадлежит только ей, и не может перестать восхищаться этим. Сегодня, впервые в жизни, в свой день рождения она проснулась одна. Но, как ни странно, она ощущала уверенность в себе, а не одиночество. Теперь она могла жить своей собственной жизнью. Шура работала не покладая рук и зарабатывала достаточно, чтобы снимать квартиру и откладывать на черный день. Она могла позволить себе как тратить слишком много, так и вдоволь экономить. Она встречалась с друзьями в удобное ей время, сама выбирала выходные дни, сама оценивала приглашения. До сих пор Шуру не ограничивали ни в семейной жизни, ни в ее жизни с мужчинами, однако только сейчас, оказавшись наедине с собой, она почувствовала вкус настоящей свободы, словно обнаружила в себе еще одну, новую Шуру, о существовании которой прежде не догадывалась. Ей казалось, будто она справилась с трудностями, спасла себя и с каждым днем становится сильнее. Именно с такими чувствами она и встречала свой двадцать пятый день рождения.

Потягивая кофе на диване, расположенном перед балконом, она сравнивала прожитые ею двадцать четыре года с облаками, плывшими по небу. Как же быстро пролетело время! Но в этом незаметном движении скрывалось огромное количество воспоминаний, вкусов, эмоций, чувств, тревог и цветов – и все отличались друг от друга. Она не могла дотронуться до них, но все они были здесь, с ней. Они сопровождали ее везде – вместе с ней смеялись и плакали, вместе с ней засыпали. Вот и прошел еще один год. Теперь их двадцать пять. А годы все шли, пронося воспоминания через моря и города, от одной границы к следующей, от одной любви к другой. Воспоминания множились в ее памяти, в ее сердце, в ее душе, то затихая, то напоминая о себе с новой силой. Они оборачивались либо спокойным сном, либо ночным кошмаром. Теперь, когда Шура обнаружила в себе внутреннюю силу, воспоминания словно обрели покой, открывая ей путь в будущее. Будущее, о котором можно мечтать и которое можно планировать. Сделав последний глоток кофе, Шура поднялась с места, предвкушая волнение нового дня. Она взяла двухдневный отпуск и собиралась поехать в Ниццу, чтобы отпраздновать свой день рождения в кругу близких друзей. С сердцем, полным радости, она направилась в ванную комнату. Настало время отправиться в путешествие, которого она с таким нетерпением ждала. Дорога до Ниццы занимала тринадцать часов на поезде. И она так долго не видела этих людей, которых мечтала обнять и которым мечтала рассказать все на свете, что эта дорога казалась ей самой длинной на свете.

Внезапно Шура засуетилась. Она не хотела опоздать на поезд. Большую часть ее чемодана занимали не личные вещи, а подарки: вино, водка, сыр, деликатесы и маленькая баночка икры.