Мне так страшно, Эмили! А если я ошиблась, и человек в плаще не был Филиппом? Какой-нибудь завистник, враг, захотевший разрушить его жизнь, мог выкрасть его плащ и напасть на меня! Тогда я сама становлюсь убийцей, помогая этому несносному Миллзу отправить мистера Рис-Джонса на гибель!

Прошу тебя, милая сестра, помоги мне! Филипп считает тебя своим другом, он не станет скрывать правду, если ты поговоришь с ним наедине! Скажи, что я прощаю его, если он виновен, ведь это болезнь сделала его таким, но, если он не сделал ничего дурного, мы должны спасти его. Матушка не выпустит меня из дома, но ты можешь поехать в Лондон, найти возможность поговорить с Филиппом. Я буду вечно признательна тебе за это, какую бы весть ты мне ни принесла!»

– Она как будто и сама лишилась рассудка! – Эмили не могла удержаться от слез, читая письмо сестры.

Кэролайн терзали муки совести, она обвиняла себя в том, что позволила себе усомниться в своем рыцаре, еще немного – и она сочтет, что недостойна его. Что с ней будет, когда суд признает Филиппа виновным?

Леди Гренвилл чувствовала, что понимает Кэролайн. Она сама сделала бы все, что угодно, чтобы спасти Уильяма, окажись он внезапно на месте Филиппа Рис-Джонса. Она защищала бы его… но до каких пор?

Когда надо отступиться и признать, что человек, которому ты верила, оказался предателем и жестоким злодеем?

– Будь я судьей, смогла бы я решить, виновен Филипп Рис-Джонс, или же он тоже жертва? Право, я должна радоваться, что освобождена от такой ответственности – распоряжаться чужими судьбами. Но Кэролайн не чужая мне, а значит, не чужой и Филипп. Он мог бы стать моим братом…

Через каких-нибудь полчаса Эмили уже твердо знала, что поедет в Лондон и поговорит с Филиппом, по крайней мере, попытается. И причина заключалась не только в просьбе сестры.

Почти все время, начиная с того момента, когда карета ее родителей отъехала от крыльца, Эмили провела в раздумьях. Она то писала что-то в дневнике, то перечитывала его, и чем длиннее становились вечерние тени, тем большее беспокойство она испытывала.

Прежде всего, полковнику Дейлу удалось найти лакея, который передал Филиппу Рис-Джонсу просьбу некоей леди прийти на свидание в оранжерею. Выходит, в этом Филипп не лгал! Значит, он мог быть правдив и в другом?

Суперинтендент Миллз, впрочем, не собирался придавать значение этому обстоятельству, уверенный в том, что Рис-Джонс попросту подкупил слугу, чтобы тот выдумал эту историю. Миллз, по словам полковника, даже пытался запугать лакея, требуя признаться во лжи, но верный слуга держался твердо.

Увы, лакей не знал, кто из бывших на балу дам попросил его об этой услуге. По его словам, он остановился с подносом, уставленным бокалами, неподалеку от окна в бальной зале, когда услышал женский голос. Дама скрывалась за портьерой в оконной нише, и слуга, имеющий представление об интрижках светских леди и джентльменов, счел за лучшее для себя не пытаться ее рассмотреть.

Миллзу было известно, что послание не передавала леди Кэролайн, а расспрашивать всех бывших на балу женщин не имело никакого смысла – если до сих пор никто не пожелал выступить в защиту Филиппа Рис-Джонса, значит, эта леди предпочитает сохранить инкогнито, или ее и вовсе не существует. Суперинтендент придерживался второй точки зрения.

А вот леди Гренвилл находила ее ошибочной. Точнее, допускала вероятность того, что кто-то из девушек, бывших на балу, попросил Филиппа прийти в оранжерею, воспользовавшись возможностью остаться неузнанной на случай, если лакей окажется болтлив.

– Кто же она? Кто? – Эмили составила список всех молодых леди, кого смогла вспомнить с того вечера. – Господи, что, если у Рис-Джонса был роман с кем-то, и он захотел избавиться от надоевшей ему Кэролайн? Но почему? Они не были помолвлены, и она ни за что не устроила бы скандал, если бы узнала, что Филипп любит какую-то девушку. Моя бедная сестра терпеливо сносила его ухаживания за Флоренс и смирилась бы с их свадьбой. Насколько было бы хорошо, если бы так все и вышло!

Эмили устала думать обо всем этом, но не могла остановиться. Не посоветоваться ли с лордом Гренвиллом? Уильям неглуп и смог бы понять, что ее тревожит. Но она пока не хотела сознаваться мужу в том, что поедет в Лондон и встретится с Филиппом. Тюрьма – не то место, где бы лорд Гренвилл, при всех его современных взглядах, захотел увидеть свою жену. Лучше ей поговорить с Джейн Соммерсвиль. Подруга умна и наблюдательна, когда-то она даже рассматривала Рис-Джонса в качестве жениха, а это, учитывая разборчивость Джейн, говорит в его пользу.

– Попрошу ее приехать завтра, – решила Эмили.

А пока она продолжала размышлять в одиночестве до тех пор, пока лицо ее не озарилось замечательной догадкой.

– Ну, конечно же! Как это не пришло мне в голову еще два дня назад?

– Ты хочешь увидеться с Филиппом? – Джейн смотрела на подругу то ли с восхищением, то ли с недоверием, а скорее всего, ее взгляд выражал и то и другое. – После всего, что произошло, ты по-прежнему веришь, что Рис-Джонс – лучшая партия для твоей сестры?

– Она любит его уже много лет, как оказалось, – грустно ответила Эмили. – И навряд ли когда-нибудь сможет так же сильно полюбить другого мужчину.

– Кэролайн придумала себе сказку про рыцаря, когда была ребенком, но ее рыцарь оказался драконом, пожирающим невинных дев, – возразила мисс Соммерсвиль. – Наверное, я смогла бы понять ее, она молода и упрямо не желает отказываться от своей мечты, но как можешь ты, Эмили, продолжать сомневаться в его злонамеренности и безумии?

– Во всей этой истории так много странного… Кроме того, у меня появилась веская причина сомневаться в том, что суперинтендент был прав, когда арестовал Филиппа.

– Хорошо, попробуй объяснить, что именно показалось тебе странным, не считая самой попытки убить юную леди в саду в то время, когда там находится множество людей.

– Это первое, что кажется мне невероятным, – живо откликнулась Эмили. – Мисс Гринлоу и Флоренс умерли в одиночестве, когда рядом никого не было. Почему убийца на этот раз не подождал, пока все гости пойдут на ужин, и не заманил Кэролайн в самую глубину сада, ограничившись едва ли не ближайшей скамьей?

– Мы же считаем его безумцем, – напомнила Джейн. – А такие люди находят другие объяснения своим поступкам.

– Давай предположим, что тот, кто напал на мою сестру, вовсе не безумен. И его цель – навредить Филиппу Рис-Джонсу.

Джейн была вынуждена согласиться с этим, уж очень взволнованной выглядела Эмили. К тому же, если умозаключения двух леди могли привести к разоблачению убийцы Флоренс, Джейн Соммерсвиль не стала бы ими пренебрегать.

– Мне никак не давал покоя плащ Филиппа. Похоже, полицейским так и не удалось отыскать его.

– Но Филипп, должно быть, успел его спрятать, – Джейн пока не понимала, почему Эмили так беспокоится о плаще.