Прекрати, Илана. То, что ты сняла с него маску, означает лишь то, что мы можешь снять и заклятие. Но если будешь так думать, вряд ли это сделаешь. И станешь не последней женой, а очередной. Будут и другие — после тебя.

Нейрис словно почувствовал: со мной что-то неладно, и нежно провел клювом по моим волосам, а потом положил голову мне на плечо. И черные мысли сразу рассеялись — как по волшебству.

— Ну… идем? — я погладила его по спине и вышла из темницы, плотно закрыв за собой дверь.

Прижимая Нейриса к себе правой рукой, левой я вела вдоль стены, чтобы не пропустить поворот. Дойдя до него, останавливалась. Если надо было свернуть, Нейрис осторожно дергал меня клювом за волосы, слева или справа. Где-то по пути под ноги попался брошенный погасший светильник, и я чуть не упала, наступив на него.

В полете Ворон выглядел огромным, но со сложенными крыльями оказался не таким уж и большим. И не тяжелее домашней кошки. И все же рука, которой я держала его, спустя какое-то время начала затекать. Я брела, перекладывая его из руки в руку, и уже потихоньку стала сомневаться, действительно ли он знает дорогу. Лестница оказалась передо мной внезапно: я едва не уперлась в столб, вокруг которого вились ступени.

— Пришли! — выдохнула я и села на самую нижнюю. — Давай передохнем немного.

Нейрис не стал превращаться в человека: видимо, эти перевоплощения тоже отнимали силы. Я сидела, держа его на коленях, и гладила по спине, по крыльям, перебирала перья, пропускала их между пальцами.

Все будет хорошо. Теперь — все будет хорошо. Мы вместе. И он меня любит!

«Я тоже тебя люблю. Давно люблю», — эти слова снова и снова звучали в моей памяти, как музыка.

Давно? Но разве два месяца — это давно? Или… он действительно выбрал меня раньше, а Веду и Кьяру лишь по необходимости? Чтобы не отойти от обычая? Или — от тех требований, которые наложило заклятье? Но ведь не восьмилетней же девчонкой он меня полюбил?

Он мне все расскажет. Я все узнаю. Только сперва надо выбраться отсюда.

Встав на ноги, я снова прижала его к себе и начала медленно подниматься по лестнице. Оборот за оборотом. Когда в темноте идешь по кругу, следом начинает кружиться голова. Больше всего я боялась оступиться и упасть вниз. Останавливалась, привалившись спиной к стене, зарывалась лицом в мягкие перья. Это прибавляло сил.

Ноги стали каменными, сердце бешено колотилось, во рту пересохло.

Еще немного. Еще десять ступенек. И еще десять. И еще.

Наконец я уперлась головой в плиту, которую Март наполовину закрыл. Какое там уперлась — врезалась, до огней в глазах. Отодвинула ее плечом, выбралась. Опустила Нейриса на пол, вернула плиту на место. Очертания двери тускло мерцали: за ней в коридоре горел светильник.

Я уже хотела открыть ее, но остановилась.

Не хватало только по пути в мастерскую Марта встретить кого-то. Идет подмастерье портного и несет… то ли птицу, то ли пропавшего без вести правителя в облике птицы. Очень интересно!

— Послушай, мне придется завернуть тебя. На всякий случай. Потерпишь?

Нейрис кивнул. Сняв куртку, я старательно обмотала его, оставив небольшое отверстие для дыхания. Получился рыхлый сверток, который я взяла в руки. Приоткрыла ногой дверь, выглянула в коридор — никого.

От башни до мастерской путь был неблизкий. Не такой, конечно, как через подземелье, но пройти пришлось почти весь замок из конца в другой. И вот, когда оставалось сделать всего один поворот, я и натолкнулась на Бевиса — одного из старших слуг. Конечно, подмастерья к слугам прямого отношения не имели, но положение их было ничем не выше, и старшие командовали ими, как хотели.

— Ты, стой! — приказал Бевис, сдвинув седые кустистые брови на высоком лбу, переходящем в блестящую лысину. — Что это ты несешь? Куда?

— Грязное белье в стирку, — нашлась я. — Показать?

— Вот еще радость любоваться на твои загаженные подштанники, — буркнул он. — Иди.

Выдохнув с облегчением, я свернула за угол и едва ли не бегом добралась до двери мастерской. Март открыл на условный стук, и я поняла, что ноги не держат меня так же, как и Нейриса. В глазах потемнело, и я потеряла сознание, едва успев всунуть куртку с ним Марту в руки.

Открыв глаза, я не сразу поняла, где нахожусь.

Маленькая комната, за окном темно. Жесткая кровать, рядом спит мужчина. И укрыты мы одним одеялом. Правда, оба одетые.

Постоялый двор? Айлен?

И тут же я все вспомнила. Как нашла Нейриса в подземелье, как несла его оттуда на руках, как силы оставили меня, едва я вошла в мастерскую Марта. Надо думать, мы в его комнате. Он уступил нам свою кровать и устроился на диване в мастерской. А Юмар, как обычно, спит в кладовой на большом сундуке.

Я приподнялась на локте, пытаясь наконец рассмотреть лицо Нейриса. Но увы. Здесь, конечно, было не так темно, как в подземелье, немного света проникало со двора, где горели факелы. Однако, как ни напрягала я глаза, его черты все равно терялись во мраке.

Скорей бы утро!

Я обняла его крепко и тут же провалилась в глубокий спокойный сон. Почти счастливый. И проснулась от пристального взгляда. Нейрис полулежал, прислонившись к спинке кровати, и смотрел на меня так, что перехватило дыхание.

— Доброе утро, Илана, — он коснулся моего плеча. — Знаешь, это очень странное ощущение — проснуться в объятиях мужчины. Такого в моей долгой жизни точно не было. Старался выбраться поосторожнее, чтобы не разбудить тебя.

Я с ужасом подумала о той утренней особенности мужского тела, к которой за время пребывания в нем так и не привыкла. От стыда словно в кипящую воду окунуло. Откинув одеяло, я отодвинулась на самый край кровати, но все равно не смогла оторвать взгляд от Нейриса, только смотрела искоса, вполоборота.

Раньше маска оставляла открытыми глаза и нижнюю часть лица: рот и подбородок. Все остальное было обтянуто ею так плотно, что черты вполне определялись. Я часто пыталась представить его без маски. В чем-то угадала, но в целом он выглядел сейчас совсем иначе. Так, что я была полностью очарована. Если б уже не любила его, влюбилась бы тут же.

Вспомнилось, как Веда сказала о Керте: в нем все немного слишком. Слишком красавчик. В Нейрисе всего было ровно столько, сколько надо. Той мужской красоты и силы, которые берут в плен без малейшего усилия: им сдаешься добровольно. Высокий лоб и широкие густые брови создавали впечатление, что оттененные ими синие глаза чуть прищурены с насмешкой. Нос, скулы, подбородок были такими четкими и твердыми, словно их высек из камня искусный мастер. Возможно, они показались бы чуть грубоватыми, но все смягчала улыбка, которая плескалась в глазах и едва заметно приподнимала уголки губ.

Как же они притягивали взгляд, как хотелось снова почувствовать их на своих губах — их тепло, вкус…