этого весь вечер обсуждали предложение французов. Мнения, естественно, разделились. Гюнтер был категорически против нашего участия в этой войне. Нет, впарить французам кулеврины и аркебузы, да ещё и по хорошей такой цене, он был за, обеими руками, а вот воевать за них отговаривал меня изо всех сил. В крайнем случае, соглашался попиратствовать возле Англии, пощипать английских купцов. Абордаж, товар в наши трюмы, а суда и экипажи на дно, чтобы никто нас в пиратстве обвинить не мог. А вот Курт, наоборот, был за сухопутную операцию. Ну, с ним всё понятно — если безобразничать на море, то он в пролёте. А сидеть тупо в лагере ему жуть как надоело. Что толку гонять солдатиков постоянно на учениях? Если воевать по настоящему не будут, то настоящих солдат из них не сделаешь. Тут я с ним, конечно, согласен. Не плохо бы на суше повоевать, проверить наших солдат в деле. У нас ведь в полках хватает молодняка, ветераны по гарнизонам раскиданы. Но тут надо как следует думать. Ни черта не понятно, как эта компания будет проходить. Высадиться в французском порту и присоединиться к их армии? Нам такого счастья не надо. Курт был со мной согласен, что так нас просто угробят. Использовать грамотно пехоту французские полководцы не могут. Да и мало кто может. Англичане только. У них и лучники пешие, и рыцари чаще всего во время боя спешиваются, прикрывая своих лучников. Серьёзный противник, умный. Не то что французские, да и наши тоже, доболомы. Построят клином рыцарскую конницу и вперёд — бей, круши. Вот и огребают постоянно. Французы от англичан, наши от меня. И ведь не учатся ничему. Нет, иногда попадается у французов вменяемый полководец, который не гонит своих рыцарей тупо в лоб, а хоть какие-то элементарные боевые манёвры совершает — тогда французы уже англичан лупят. Только вот хороший полководец — большая редкость. Командуют ведь в основном тупые аристократы, которым с детства в голову вбили разные рыцарские заморочки. Вот и имеют они то, что имеют. И мне попасть под начало такого тупого аристократа совсем не улыбается. Тем более, жалеть диких германцев он точно не будет, сунет в самое пекло. Да и относятся сейчас к пехоте не очень. Там ведь в основном крестьянское и городское ополчение, лапотники. А граф, командующий лапотниками, такой же лапотник как и они. Замучаюсь отстреливать на поединках французских крутых парней со звучными фамилиями. Оно мне надо? А если не смогу настоять и придётся драться на поединке мечами? Тут меня любой настоящий рыцарь уделает, пошинкует как капусту. Нет уж, нет уж.

Просидели весь вечер и ничего не решили. Решили, что Гюнтер потрясёт купцов, наших и чужих, в основном французов и англичан, и постарается выяснить все о намечающихся весной боевых действиях. Потом, имея хоть какую-то информацию, и будем думать. Ну, хоть что-то решили.

Глава 14

Зимой ничего интересного не случилось. Жили и жили. В декабре окрестили малыша. Имя я ему дал Берхард. Отец Магнус, правда, пытался его назвать в честь какого-то святого, но я воспротивился. Имя какое-то несуразное и никаких нормальных имён он предложить не мог, не было в этот период дней святых с нормальными именами. Вот я психанул и назвал как назвал. А что, я Леонхард — сильный как лев, а он Берхард — сильный как медведь. Нормально.

С детьми так и сидела Эмма. Нет, так-то они были на попечении нянек, но приглядывала за всем она. Да, в общем-то весь день с ними и проводила. Ритка её уже мамой стала называть. Ну а для Берхарда она сразу мать заменила. Придется, видно, и в самом деле на ней женится. Тем более, что Ирму уговорить так и не смог. А детям мать нужна. А то выскочит она замуж и останутся они одни. Я с ними много времени проводить не могу. Да и что от меня толку, им сейчас больше мать нужна, чем отец. О том, чтобы привести в дом постороннюю женщину я даже и не думал. Проскочила как-то мысль жениться на Эльзе, но только проскочила и исчезла — женитьбу на вдове, да ещё и бывшей крестьянке, мне бы не простили. Не то что соседи, а даже мои ближники. Нельзя сейчас так поступать, невозможно это просто. Никто не поймёт. Вот и остается одна Эмма. Да я в общем-то и не против. Она, конечно, не такая красавица, как Ами, но тоже очень даже ничего. Да и привык я ней. Она уже давно стала членом семьи. Любви, конечно, нет, но зато она меня любит. А главное: она любит моих детей. Ну а со временем, как говорится: стерпится — слюбится. На Ами я женился тоже по необходимости, о любви даже и не думал. А она меня по первости вообще ненавидела. А потом так сердцами друг к другу прикипели, что не оторвать. До сих пор она в сердце, да и не уйдёт, похоже, никогда.

На рождество поговорил с Эммой. Как раз выпал легкий снежок, слегка покрывший землю. Так что вышли с детьми погулять и подышать зимним воздухом. Вышли из замка, дошли до небольшого холмика, покрытого свежевыпавшим снегом. Генрих тут же умчался кататься на куске кожи с горки. А мы стояли и приглядывали за ним. Ритка у меня на руках, Берхард у неё. Политесов разводить не стал, спросил в лоб:

— Эмма, пойдёшь за меня замуж?

Она распахнула глаза и аж рот от неожиданности приоткрыла. Потом опустила голову и чуть слышно произнесла:

— Да.

— Хорошо. Как закончится траур, обвенчаемся.

Подошёл к ней и чмокнул в щёчку. Неудобно, с детьми на руках. Больше к этому вопросу в этот день не возвращались. Но вечером получил легкий втык от Ирмы. Оказывается Эмма прибежала к ней просто в панике. Нет, не потому что передумала, наоборот, была просто счастлива, а истерика из-за того, что ей оказывается совсем нечего одеть. С деньгами у неё, оказывается, совсем туго. Она входила в ближний круг Ами, но денег за это, естественно, не получала. Нет, Ами её баловала, и раздетая-разутая она не ходила, но прикупить что-то сама не могла, не на что. Дед, оказывается, ей ни копейки, то есть, ни пфенига, не давал — копил ей же на приданное. Ну, может он и прав — зачем ей деньги, она и так на всём готовом живёт. Но теперь-то всё