Преподаватель настолько опешила от вида перебинтованной полукровки, что даже не стала спрашивать с адептов выполненные задания. Она сразу перешла к объяснению нового материала. На лекции изучали соединение разных источников силы путём построения линий в правильном порядке с обоснованно направленными лучами.

Фиама намедни читала о них и знала, что чертить пентаграммы нужно с замыкающей силу окружности, иначе в процессе начертания лучей, сила могла выйти из-под контроля. Затем рисовались лучи, чаще всего из левого нижнего угла, они соединялись, после чего следовало расположить элементы, соблюдая строгий порядок, который никогда не менялся, менялись только источники силы.

Полукровка ещё раз взглянула на доску. Она всё это уже знала. Взяв книгу, она принялась разбирать гектограммы с использованием различных предметов-проводников. Прочитав несколько книг, Фиама утвердилась во мнение, что самые простые пентаграммы – самые сильные, но того злосчастного треугольника, нарисованного на первом занятии, ей не попадалось. Отсутствовали любые упоминаний о тетрограммах открытого типа. Дочь ашуры не преследовала навязчивую идею найти треугольник, но всё же искала, и лишь раз видела упоминания открытых пентаклей и запрете их применения. Фиама не теряла надежды, что узнает больше из других книг. Как же много она хотела прочитать, а свободного времени так мало.

Дочь ашуры отвлеклась от чтения и задумалась, перенося очередной пентакль из книги на пергамент. В своей комнате она мечтала о мести Сиэлю и его компании, но в аудитории, находясь рядом с людьми, которые похоронили её живьём, Фиама боялась. Страх её был таким сильным и странным, она словно боялась саму себя, той, кем она стала, проведя ночь в ящике под землёй. Полукровка тряхнула головой, снимая с себя наваждение. Преподаватель застыла у доски с углём в руках и уставилась на дочь ашуры. Двое адептов проследили за взглядом наставницы и посмотрели на полукровку. Фиама опешила.

Неужели теперь все будут замирать, стоит полукровке сделать резкое движение. Почему она всех так пугала? Неужели слух Куратора не прижился, а сиэльская компания придумала иную легенду? Фиама опустила голову и вернулась к чтению.

– П-посмотрите на доску, – запинаясь продолжила преподаватель. – Здесь и здесь линии пересекаются, точка пересечения линий называется опорной, а точки пересечения фигуры с внешней окружностью называются вершинами. В каждой вершине пересечения…

Фиама вновь почувствовала на себе полный затаённой злобы пристальный взгляд. Она не подняла головы. Дочь ашуры боялась встречаться глазами с Сиэлем, как и оставаться с ним наедине.

Дочь ашуры пропустила момент, когда занятие закончилось, и застряла в аудитории, собирая конспекты, книги и ручки. Задумавшись о своём, Фиама направилась к лестнице, когда на плечо ей легла рука. Полукровка застыла, как вкопанная, и уставилась выпученными глазами перед собой.

– Ты поторопилась, – раздался приторный голос. – Зачем? Я же сказал, мы тебя достанем ближе к обеду. И вот посмотри на себя, вся истерзана, наша несчастная маленькая полукровка.

– Убери руки свои! – рявкнула Фиама и ударила юношу по руке, сбрасывая её со своего плеча. – И не трогай меня, – прошипела дочь ашуры.

Сиэль уставился на неё, на секунду он обомлел и потерял самообладание.

– Ты пожалеешь о том, что не дождалась нас в земле, – ядовито посулил сын Декана. – Ты же помнишь, Что мы пообещали тебе?

– А ты помнишь, что Я пообещала тебе? – в ответ напомнила Фиама. Ей словно овладела чья-то злая воля, гнев взял верх над скромностью. Сиэль не ожидал такой реакции от забитой девки, но и Фиама не знала, что может быть настолько смелой. Где-то внутри самой себя она наблюдала, как кто-то даёт отпор сыну Декана её руками и её устами.

Наваждение закончилось и Фиама осознала кому и что она пообещала. Она рванула с места и взлетела вверх по лестнице, пока Сиэль не опомнился и не придушил её. Дочь ашуры услышала, как сын Декана крикнул ей вслед короткое «Баньши».

Фиама вылетела на продуваемый ветрами переход между двух башен. Голова её кружилась, но от холода разум прояснился. Полукровка поспешила к арке входа, чтобы ненароком не простыть на сквозняке. Разбежавшиеся мысли встали на месте. Что с ней случилось? Как она осмелилась выдать такое Сиэлю? Может она действительно стала Баньши? Или Баньши захватила тело Фиамы? Что бы это не было, полукровке ужасно понравилось, хоть она и сильно испугалась. В ней растекалась смелость и уверенность, они принесли с собой чувство эйфории. Как здорово уметь отстоять свои права!

Дочь ашуры замедлилась. Прозвище Баньши подходило ей. Бледная, исхудалая, откопанная неизвестно кем – о чём знали адепты, принимавшие участие в её «воспитании» – и резкая, злая, пылающая гневом, чего раньше Фиама не замечала за собой. В мыслях она проклинала всех, словно вернулась с того света, что отомстить. Ко всему прочему её движения стали очень резкими, словно полукровка – голодный зверь на охоте. Стоило ей дёрнуться, как движение это пугало преподавателя, а иной раз пугало саму Фиаму.

Несколько раз дочь ашуры чувствовала на себе тяжёлый взгляд Сиэля, но больше он к ней не подходил. Приближался обед, а полукровка всерьёз задумалась о баррикадах перед дверью в спальню. Больше всего она боялась наступления ночи, когда станет беззащитной, когда её сморит сон, когда Сиэль решит прийти за реваншем.

Появляться в столовой на глазах у всей Академии Фиама тоже не хотела, но пропускать трапезу не могла. Не то чтобы она хотела есть, полукровку мутило, а после избиения начался оборотный цикл. Дочь ашуры надеялась, что это он, а не внутреннее кровотечение. Лекари осматривали её, и Куратор вроде бы тоже просмотрел небесным взором. Будь что серьёзное ей бы сказали. Фиама на это надеялась. Она зашла в общую уборную перед обедом чтобы собраться с мыслями и поправить бинты.

Выходить не хотелось. Фиама обхватила голову руками, через ленты кололся ёжик срезанных волос. Послышались шаги и приглушённые разговоры за дверью. Нужно выходить, обречённо подумала адепт. Она не могла прятаться вечно. Рано или поздно ей придётся показаться людям в своём новом образе, к тому же её уже видели на завтраке, если смотрели. Да и не всю же жизнь Фиаме в бинтах ходить. Когда спадёт синяк под глазом, она откроет лицо, а когда отрастут волосы, все увидят седую прядь. Может, оставить ленту? Вдруг Декан снова взбесится и на этот раз снимет с меня скальп? И полетит к чёрту! Он не смеет так обращаться со мной! Но он выгонит меня. Общаясь в мыслях сама с собой дочь ашуры. Злость не находила выхода и жгла полукровку изнутри.

Лента на голове меньшая из бед, а вот прозвище. Люди не забудут Баньши, так и станут её называть, а всё из-за Сиэля.

Так может и лучше. Пусть помнят Баньши! Пусть это имя кровью выбьется в их мозгах! Пусть оно им будет снится в кошмарах, и я им буду сниться в кошмарах, пока они не подохнут! Все, кто стоял там, на том острове, вчера ночью. Проклинала своих недругов Фиама, а затем уставилась в стену, поражаясь своей злобе. Она действительно стала Баньши – неистовым духом мести.