Я встречала его раз или два за все время своей работы там, мы пересекались в коридорах, но я отлично помнила, какую роль он сыграл тогда в увольнении Алисы Симончини. Именно этот человек разнес весть, что нынешняя невеста Дэвида была в отношениях с Кристофером Химесом, которого, как и ее, после той истории отстранили от должности.

Я постаралась выбрать наиболее удачный ракурс для фотографии, которую рассчитывала показать Фреду при первой возможности. Мой бывший, думаю, смог бы ответить, почему этот человек находится в такой момент в гостиной своего генерального директора.

Любопытство по-прежнему мучило меня, и, листая видеозаписи, сделанные камерой Луи, я решила посмотреть то, что не успела в прошлый раз. Я надеялась увидеть там лицо другого мужчины, не Луи, найти не важно какую, даже самую маленькую деталь, которая помогла бы снять с него обвинения. К сожалению, тот неизвестный мужчина, который однажды показался на мониторе, не обладал никакими выдающимися чертами и мог быть кем угодно.

Его партнерша в последней видеозаписи не походила на всех остальных. Ее широкую спину в разных местах пересекало несколько красных полосок, из чего можно было сделать вывод, что эта женщина среднего возраста, обладающая тем не менее роскошным бюстом и упругими ягодицами. Она лежала перед своим любовником на животе, предоставляя возможность беспрепятственно проникать в нее. Камера переходила от крупного плана их половых органов к лицу женщины, расцветающему блаженной улыбкой. Казалось, она наслаждается каждым новым проникновением своего партнера все больше и больше, о чем свидетельствовали ее сладкие стоны. Камера вдруг остановилась на двух маленьких ямочках внизу спины мужчины. Это напомнило мне фрагмент из фильма Ман Рея. Я снова вспомнила о той порнографической сцене, которая хранилась в памяти моего телефона.

Поднявшись в холл, я постаралась как можно быстрее собраться и уйти, потому не стала насыпать корм в миску Фелисите. Я хотела отнести свою усатую девочку в соседний особняк и доверить ее заботам Армана, но потом решила, что время для этого выбрано неудачное.

– Все бросают тебя, моя красавица, – вздохнула я, гладя ее по мягкой шерсти.

Обращалась ли я к ней или говорила это сама себе?

Вибрация телефона быстро прогнала внезапно нахлынувшую на меня меланхолию. Голосовое сообщение было от человека, чей номер оказался мне неизвестен. Видимо, незнакомец звонил, когда я находилась в подвале, вне зоны действия сети. Гнусавый мужской голос быстро и сухо проговорил следующий текст: «Здравствуйте, Анабель, это Жан-Марк Зерки. Как вы знаете, я являюсь адвокатом Луи Барле. Я буду краток. Моего клиента беспрестанно изводят журналисты, массмедиа и прочие папарацци с того момента, как он вышел на свободу. По моему настоятельному совету на какое-то время Луи скрылся. Он просил сказать вам, где находится. Но я все равно настаиваю на том, чтобы этот адрес мы сохранили в строжайшем секрете. В ближайшем будущем вы не сможете ни повидаться с ним, ни поговорить. Я знаю, что вам непросто принять эту позицию, но этого требует сейчас его безопасность. Надеюсь, вы поймете. Его преследуют многочисленные группировки крайне правых. Не стоит, конечно, бить тревогу, но осторожными быть не помешает. Ах, да, вот еще что: он не имеет никакого отношения к блогу, про который сейчас много рассказывают по телевидению. Мы еще точно не знаем, кто все это сделал, но я прошу вас не обращать особого внимания ни на то, что там публикуют, ни на электронные письма, которые вы можете оттуда получать. Не отвечайте на них. Вот. Думаю, что ничего не забыл. Я с вами в скором времени еще свяжусь.

Хорошего дня».

Без панамы, одетый в строгий темный костюм, Франсуа Маршадо выглядел достаточно серьезно, что совсем не соответствовало облику франтоватого расслабленного денди, который поразил меня в прошлый раз. Надо сказать, ситуация для его старого товарища Дэвида Барле была не самая благоприятная. Место для встречи Маршадо на этот раз выбрал более спокойное, предложив увидеться в пивной «1900» на площади Шатле.

– У меня есть для вас предложение, – сразу перешла я к делу, чтобы по обыкновению не растекаться в светской болтовне.

Он важно сидел в кресле напротив, положив руки на подлокотники и саркастически нахмурив лоб.

– Предложение? Вы начали говорить, как героиня шпионского фильма, давно это с вами такое? С тех пор как проводите расследование по делу братьев Барле? – сыронизировал он.

– Когда я написала ту знаменитую хронику про Дэвида… Вы помогли мне найти нужные источники, которые были недоступны семье Барле.

Он медленно потягивал из белой фарфоровой кружки чай и спокойно рассматривал меня, будто оценивая всю важность моих намерений.

– И почему вы решили, что я пойду вам на уступки, рассчитывая получить то, что вы хотите мне дать?

– Во-первых, я не говорила, что у меня есть такое уж сильное желание делать хроники…

– Послушайте, – резко оборвал он меня. – Вы иначе бы не позвонили.

– …и потом, у меня есть информация, что у вас ничего нет на нашего общего друга.

Известный комик, который тогда выступал в соседнем театре, вошел в пивную, как на сцену, буквально разрывая красный велюровый занавес, натянутый за двойными дверями. Любопытные посетители оборачивались ему вслед, когда он прошел в главный зал, выбрав ближайший к нам столик. Я удивилась, увидев этого человека помолодевшим и похорошевшим с тех пор, как смотрела передачу с ним на телевидении.

– Прекрасно, я вас слушаю. Вам есть чем меня удивить?

– Легко, – расхорохорилась я. – Но прежде всего я хочу попросить вас помочь мне в моих поисках.

– Хорошо.

Я собралась с духом, словно перед прыжком в воду, и выпалила:

– Дэвид не сын Андре и Гортензии Барле. Его взяли из приюта в Сен Броладре, когда ему было 7–8 лет. В таком возрасте он не мог не осознавать этого.

– Он ничего не знал, – сказал Маршадо с надменным видом. – Это еще одна тайна, которую вы мне раскрыли. Дэвиду нет выгоды держать все в секрете.

В это время на улице начался проливной дождь, и прохожие разбегались в разные стороны, чтобы укрыться от непогоды. Я бросила на Маршадо недоверчивый взгляд.

– В таком случае, вы не знаете и того, что они с Авророй познакомились в приюте?

– Это чушь, – буркнул Маршадо, растерявшись. – Они встретились в Динаре, на пляже. Им тогда было по 16 или 17 лет. Луи сможет вам это подтвердить без проблем. Он очень завидовал брату, а такое не забывается…

Я решила не отвечать ему и поторопилась вытащить из сумки несколько вещей, которые прихватила с собой во время своего визита на Черные скалы. В частности, фотографию сердечка, выцарапанного на стене пляжной кабинки. Я протянула снимок Маршадо, наблюдая за его реакцией.

– Вы думаете, что они могли так развлекаться в 17 лет? – специально провоцировала я своего собеседника.