— За две недели до убийства. Вы предполагаете, что…

Ржанков не успел услышать, что думает по этому поводу лейтенант Адель Пирош. В архив без стука вошел Конрад Лейла. Без стука и без обычных своих шуточек.

— Геннадий, звонили парни из твоего отдела. Тебя хочет срочно увидеть генерал-полковник Фокин. Насколько я понял, вечером брифинг в министерстве обороны, командующий там выступает, что-то хочет уточнить относительно аэродрома.

— Спасибо, — Ржанков поднялся из-за стола. — И вам, Адель, тоже. Огромное спасибо за то, что вернулись к делу Прокопова. Возможно, мы вычислим убийцу.

— Размечтался, — хмуро сказал Лейла. — Чуть не полвека спустя. Тут и со свеженькими не разобраться. Только что сбита грузовым автомобилем одна девушка.

— Кто? — насторожился Ржанков.

— Продавщица из магазина канцелярских товаров, какая-то цыганка, — ответил Лейла.

— Я знаю этот магазин, — сказала Адель Пирош. — Там есть ксерокс. За умеренную плату можно отпечатать что угодно в несметном количестве экземпляров.

— По-моему, это и есть третья доминанта, — сказал Ржанков, — которой вам, Адель, не хватало вчера, чтобы выстроить график. Но закономерность прослеживается — мотоциклисты… Конрад, подвези меня до КПП полка. Командующий зря не вызывает.

Полицейская «Лада» летела по улицам городка, сиреной расчищая путь. Площади, улицы, перекрестки.

Пять или десять минут, и город остался за спиной, и патрульная машина мчится по шоссе. Вот и поворот к аэродрому, где был убит капитан Прокопов.

Лейла повернулся к Ржанкову:

— Паршиво на сердце. Все думаю — кто следующий? Кого еще прикончат в этом тихом городке?

17. Часы спешат в никуда

В кафе за вазочкой мороженого Барбара чуть пришла в себя. Кафе «Огонек» было то самое, где Зита собиралась выпить свою полуденную чашечку кофе и куда так и не дошла. Из окна, затененного полосатыми занавесками, Сильвестр видел переход, на котором девушку сбила «татра». Сейчас у тротуара стояла красная пожарная машина, парень в брезентовой робе и резиновых сапогах сматывал шланг.

Пожарные приезжают на место дорожно-транспортного происшествия последними, чтобы смыть кровь с мостовой.

Сильвестр заказал еще порцию мороженого и два кофе.

— Вам была знакома девушка, которой не повезло? — спросил он официантку, кивнув за окно.

— Бедняжка Зита. Да. Она всегда прибегала к нам около двенадцати. Каждый день.

— Кто знал об этом?

— Да все. Все знали. А вы, господин, тоже из полиции?

Фельд многозначительно промолчал.

— Ваши люди уже расспрашивали меня, я им все сказала.

— Зита не была чем-либо обеспокоена в последнее время?

— Нет, она всегда была веселая. Только вчера гадала мне на кольце.

— Спасибо.

— Не за что. Господин заказал кофе. Вам со сливками, с водой, ликером, вареньем?

— Просто кофе, — сказал Сильвестр. Когда это произошло с Зитой, он автоматически зафиксировал время: двенадцать без трех минут. Гибель цыганки загнала Барбару в глубочайший шок. Теперь она слышать не могла о том, чтобы идти в полицию и давать какие-либо показания. К себе домой возвращаться тоже не хотела, а еще ни на шаг не отпускала от себя Сильвестра. И сейчас вцепилась в его руку, когда Фельд поднялся из-за стола.

— Ты куда?

— В туалет. Отпусти мою руку, На нас смотрят. — Барбара нехотя подчинилась. В кафе было чисто, прохладно, играла легкая музыка. Но перед ее глазами стоял, видимо, темный подвал пыток.

Фельд прошел за стойку кафе, как старый знакомый, поманил официантку:

— Мне нужно позвонить в полицию.

Дежурил кто-то из молодых. Тем лучше, не узнает по голосу. Сильвестр назвал номер «татры», сбившей Зиту:

— АРГ-103. И передай полковнику Конраду Лейле, что это не дорожно-транспортное происшествие.

— Кто говорит?

— Лейла знает, — сказал Фельд и повесил трубку.

Барбара вертелась точно на иголках и даже не тронула вторую порцию мороженого. Сильвестр понял, что не сможет бросить ее.

— Заплати, у меня кончились деньги. — Барбара расстегнула сумочку.

— Большое спасибо, — сказала официантка. — До свидания, приходите еще.

— Обязательно, — сказал Сильвестр.

Двери кафе захлопнулись. Официантка посмотрела вслед паре: крепкий лысый мужчина в линялых джинсах и нарядно одетая молодая женщина. Может быть, в полиции так и надо? Они сели в польский «Фиат-126», такой же красный, как пожарная машина, смывавшая кровь на тротуаре.

Кстати, пожарные воды не пожалели — казенная, им за нее не платить. Асфальт был полит на славу, но и солнце жарило всерьез. Вода быстро испарялась, и лишь влажное пятно оставалось на мостовой, напоминая о цыганке Зите. Скоро высохло и оно.

Колокольчик не звякнул — пропел серебряным голоском короткую музыкальную фразу. На языке колоколов она, должно быть, означала: «Добро пожаловать!» Сильвестр Фельд не был уверен, что такими же словами его встретит и хозяин лавчонки древностей, расположенной вдали от проторенных туристами маршрутов, почти на окраине города.

Еще вчера Сильвестр и подумать не мог, что переступит порог антикварного магазинчика Артура Миллера. Зато наверняка не могли предположить этого и те, кто искал сейчас Фельда, да, пожалуй, и Барбару. Полиция и преступники.

Глаза привыкли к голубому, от газовых занавесок, полусумраку. Прилавка в магазине не было, витрины тянулись вдоль стен, отчего Сильвестру показалось, что он в музее. Из угла грозно посматривал рыцарь в полном облачении, в отсутствие хозяина призванный беречь сокровища лавки древностей. Все было почти так же, как в ту ночь, когда Сильвестр Фельд ворвался в эту тихую гавань с пистолетом в руке, имея в кильватере Конрада Лейлу, вооруженного дробовиком.

Маятник напольных часов, выполненных в форме готического собора, качался с астматическим хрипом. Прошло более тридцати лет? Да полноте, не может быть!

Вот сейчас скрипнет наверху дверь, и по ступенькам лестницы с резными балясинами легкой мальчишеской походкой сойдет Артур Миллер.

Сильвестр обернулся к Барбаре:

— Ты какого года рождения?

Женщина ответила. Да, он правильно угадал, Барби появилась на свет как раз в том распроклятом году национальной междоусобицы.

— Женщин не спрашивают о возрасте, Сильвестр, — донеслось сверху. — Это нетактично.

По лестнице спустился Артур Миллер. Среди пыльной рухляди он совсем свихнулся, ибо был в белой рубахе с широкими рукавами и в кружевах, в черных облегающих штанах и башмаках с пряжками.

— Я всегда был грубияном, и теперь поздно переделывать характер, — сказал Сильвестр. — Знаю, тебе не по нутру мои поступки.

— Откуда ты можешь это знать, Сильвестр? Ведь мы ни разу не говорили по душам.

— Откуда, откуда, — буркнул Сильвестр. — Это ясно и так. Раз ты был на стороне мятежников…

— Национальных героев, ты хочешь сказать, — усмехнулся Миллер. — Кстати, и этот факт доказан не был.

— А шмайссер, который был найден под твоим крыльцом?

— Доказательством не является. Иначе ведь я могу подумать, что говорю с человеком, убившим моего соседа Петера Дембински. У него в груди