Он достал из нагрудного кармана небольшую часть свернутых вырезок и протянул викарию.

Викарий стал просматривать вырезки.

— Это из газет по поводу катастрофы, той, всемирно известной, когда утонул «Титаник» в двенадцатом году. — Симс вопросительно поднял глаза на Ратлиджа, ожидая пояснений. — Они принадлежали Бейкеру?

— Не думаю, что они когда-нибудь имели отношение к Бейкеру. Нет. Я нашел их среди бумаг отца Джеймса. И вот еще. — Он достал из кармана фотографию.

Симс, с трудом скрывая волнение, воскликнул:

— Как вам удалось на это выйти?!

— Вы узнаете женщину? — спросил Ратлидж.

— Подождите. Сначала я хочу знать, где вы это взяли?

— Она была среди вещей отца Джеймса. Я узнал, что незадолго до смерти он добавил в завещание пункт о передаче этой фотографии одному человеку.

Викарий побледнел, как будто сердце перестало качать кровь.

— Не мне! Он никогда бы не завещал ее мне! — У него перехватило дыхание, он не мог отвести глаз от снимка, держа его перед собой обеими руками, как драгоценность или как опасную вещь.

Ратлидж спросил:

— Почему? Вы знали женщину?

— Я знаю… Знал ее.

— Можете назвать имя? — Он спросил осторожно, понимая, что ступил на зыбкую почву голых эмоций.

— Она умерла! И пусть покоится с миром. Она не имела никакого отношения к отцу Джеймсу.

— Он никогда ее не встречал?

— Конечно, встречал! Но она не была его прихожанкой и не жила здесь, в Остерли. — Викарий говорил сбивчиво и горячо.

— Значит, она была в вашем приходе.

— Нет, ничего подобного.

Он с видимым усилием отдал фотографию Ратлиджу. Как будто этим жестом отвергая расспросы и закрывая тему.

— Вы не назвали ее имя, — напомнил инспектор.

— Послушайте, — в глазах викария была боль, — это личное дело. Она не имела отношения ни к церкви, ни к священнику, ни к его смерти. Да и как она могла? И ко мне тоже. В том смысле, что прошло семь лет, как ее нет. И оставьте ее в покое.

— Не могу. Пока не узнаю, почему долгих семь лет отец Джеймс хранил ее фотографию и вдруг решил завещать кому-то за несколько дней до его убийства. — Он специально выбрал слово «убийство», а не «смерть». Убийство. Дикое и преднамеренное.

Лицо Симса исказилось, как будто Ратлидж сломил, наконец, его сопротивление, впрочем, он никогда не был силен духом, как отец Джеймс.

— Ради бога, — проговорил викарий, — он оставил ее мне?! — И когда молчание Ратлиджа стало ответом, продолжал: — Ну хорошо. Если я расскажу все, что знаю, вы оставите нас в покое? Просто в покое. — Он замолчал, как будто испугавшись своих слов.

— Кем она была для вас, если вы не были ее священником?

Глаза викария остановились на фигурах кариатид, державших на себе непосильную тяжесть, на их искаженных лицах. Наверное, они были ему понятны, потому что и его ноша была так же тяжела.

Хэмиш сказал: «Он любил ее».

Но Ратлидж вынуждал викария произнести то, что хотел услышать.

И дождался крика души.

— Я беспокоился о ней, потому что она была в опасности! Но ничем не мог помочь. Со всей мощью веры и церкви за мной. Не было ничего, что я мог сделать, чтобы помочь ей!

В наступившей тишине Ратлидж ждал, когда мистер Симс придет в себя.

И, выждав достаточное время, спросил:

— Как ее звали? Виктория? Вера?

— Я не скажу ее имени, — устало сказал викарий, — ради бога, инспектор. Да имейте хоть немного здравого смысла! Она давно мертва, и вы разворошите то, что лучше оставить забытым. Я сам отдал эту фотографию отцу Джеймсу, чтобы он сохранил ее. Это было одним из обещаний, которое я дал и сдержал его. Я сделал то, о чем она меня просила, когда была жива, и я постарался захлопнуть дверь в прошлое, когда ее не стало. Понятия не имею, зачем он захотел вернуть фотографию мне. Я думал, он давно ее сжег. Но не хватало смелости спросить. Кто еще знает об этом? Гиффорд? Я с ним должен поговорить.

— Отец Джеймс оставил ее не вам, — наконец сказал Ратлидж, — он хотел, чтобы ее получил другой человек.

Кажется, Симс был так потрясен словами лондонского инспектора, что на какое-то время потерял дар речи.

— Не мне? Милостивый боже! — Он пытался осмыслить услышанное, потом спросил: — Если не мне, то кому? — И, не дождавшись ответа, продолжил: — Послушайте, вы должны мне сказать. Эта фотография может нанести непоправимое зло.

— Но если фотография мертвой женщины может кому-то нанести вред, не могу вообразить причину, по которой отец Джеймс долго хранил ее, а потом захотел кому-то передать. Насколько я составил мнение о нем исходя из всего услышанного, он не был ни жестоким, ни бессердечным.

— Но разве вы не видите? Ведь ее отдали мне. Это был невинный жест дружбы, который мог быть истолкован иначе и запятнать ее имя без всякого основания. Если не объяснитесь, я пойду к Гиффорду и…

Ратлидж перебил викария:

— Я не могу вам сказать. Но если это для вас имеет значение, он завещал ее женщине, а не мужчине.

Симс откинулся на спинку кресла и с облегчением перевел дыхание, вид у него был совершенно опустошенный.

— Да, это имеет значение. Слава Богу! — И тихо повторил: — Слава Богу, — еще раз, как будто шепча слова молитвы.

Когда автомобиль Ратлиджа выезжал из ворот церкви, Хэмиш сказал: «Он не спросил, кто эта женщина. Это не имеет для него значения».

— Думаю, что имеет. Но он считает правильным, что именно она получит фотографию. Означает ли это, что он уже знал ее имя? Или думает, что знает. Интересно, правда?

Миссис Барнет пересекала холл, когда вошел Ратлидж. Он остановил ее и попросил передать для Мэй Трент сообщение: где и когда они могут встретиться, чтобы поговорить. По официальному вопросу, прибавил он.

— Она до сих пор не вернулась из Кингс-Линна, — сказала миссис Барнет и, записав его сообщение, положила бумажку на видное место на столе под конторкой. — И вероятно, останется там ночевать.

Неужели мисс Трент избегает его?

У себя в комнате он снова просмотрел вырезки, пытаясь найти связь между Мэй Трент и другими пассажирками, чье имя начиналось на В.

Но не находил.

Затем спустился в холл, чтобы позвонить в Ярд. У сержанта Гибсона талант выуживать нужную информацию. Пусть взглянет на корабельные документы компаний «Ллойд» и «Уайт Старлайн» и найдет пассажирку, чье имя начинается на В. Скорее всего, сержант сначала поворчит: «Какого еще чуда, сэр, вы потребуете от меня на этот раз?»