туда, когда я там бывала… Он еще говорил со мною раза два или три в том же духе, но мне казалось его предложение вполне неосуществимым, и до сих пор я убеждена, что я раздражила бы против себя императрицу (к чему она была очень склонна) гораздо легче, чем успела бы восстановить упавшие акции Брюммера; кроме того, великий князь ненавидел его от всего сердца, и это было бы новой причиной холодности между нами двоими; он не любил даже, чтобы у меня были с ним слишком заметные разговоры». И наконец, в третьем варианте от верной дружбы не остается и следа: «Что касается графа Брюммера, то я о нем не очень-то жалела; он мне надоедал своими вечными разговорами о политике, которые отзывались интригой…». Недаром Пушкин звал императрицу «Тартюфом в юбке».

Голштиния — родина Петра Федоровича и единственное достояние, завещанное ему отцом, она еще и его убежище, дававшее ему некую власть, достаточно иллюзорную, но все же способную вселить в мальчика хоть немного уверенности. «Сей князь, — пишет Екатерина II, — питал необычайную страсть к этому клочку земли, где он родился. Он был вечно им занят; он покинул эту родную землю лет двенадцати-тринадцати; когда он говорил о ней, воображение разыгрывалось, и так как никто из окружавших, начиная с меня, не были в этой, по его словам, столь восхитительной стране, то он нам ежедневно рассказывал о ней небылицы, причем он желал, чтобы мы им верили; он сердился, если замечал недостаток веры».

Любовь к родине, насильно покинутой, вполне понятна. Но нужно добавить, что не только Петр Федорович, по отзывам своих биографов, «величайшей стране мира… предпочитал явно свою Голштинию», но и его великий дед, Петр I, в свое время счел эту страну настолько важной для России, что отдал за Голштинского герцога свою дочь. Почему?

Голштиния являлась мостом не только между Данией и Саксонией, но и между Северным и Балтийским морями, со множеством глубоких бухт и богатейших портов, среди которых не только Киль, но и Гамбург, и Любек — важнейшие города Гензейского союза. Еще в 1713 г. министр герцога Голштинского Гёрц предложил А.Д. Меншикову план прорытия канала через шлезвигские владения, который бы соединял Балтийское море с Северным и избавил русские корабли проходить через пролив Каттегат. Тогда проект не реализовали, но канал прорыли в XIX в., и он приносил немалый доход Германии.

Но не меньше огорчала Петра Федоровича потеря Курляндии, отошедшая в 1758 г. к Карлу Саксонскому, сыну Августа III. Анонимный французский дипломат при русском дворе пишет: «Как бы то ни было, однако существуют факты, доказывающие, что он (Петр Федорович. — Е. П.), по крайней мере, способен к упрямству. Так, например, он выказывает редкую стойкость в мнении, касательно вопроса о делах Курляндии и об обмене Шлезвига. Распоряжение императрицы на счет Курляндии, которую она как бы до известной степени принесла в дар саксонскому принцу Карлу, не перестает возбуждать в нем протест. Выражение своей ненависти к этому принцу великий князь довел до того, что даже намеревался вызвать его на дуэль. Кроме того, всей Европе известно, как он до сих пор постоянно отказывается от всякого соглашения относительно своих прав на Шлезвиг».

Елизавета не любила напоминаний о Голштинии — стране, где так рано и трагично умерла ее старшая сестра Анна. Граф К.В. Ф. фон Финкенштейн, прусский посланник в России, писал своему королю, что великий князь «беспрестанно поминает свое герцогство Голштинское, к коему явное питает предпочтение». И далее: «Жизнь, кою сия принцесса (Екатерина Алексеевна. — Е. П.) ведет поневоле бок о бок со своим супругом, и принуждения, коим оба обречены, есть самое настоящее рабство. Запертые при Малом своем дворе, окруженные самым презренным сбродом, не имеют они при себе никого, кто бы им помогал советом и в затруднительном положении, в коем они оказались, их направлял. Постоянно пребывают они под присмотром у своих надзирателей, и свободою ни минуты наслаждаться им не суждено. Камергер Чоглоков, коего единственные достоинства суть тщеславие и злость, и супруга его, теми же свойствами наделенная, да еще любовью к интригам и к самым хитрым проделкам, — вот две фурии, к великокняжеской чете приставленные, кои за ними следуют по пятам и радуются, существование им отравляя».

Что же до Курляндии, то известно, что Екатерина в итоге «отобрала» ее у Карла Саксонского и передала Бирону, затем — его сыну, а после третьего раздела Польши включила область в состав России, под именем Курляндской губернии.

Но пока до этого еще далеко, и Екатерина составляет другой документ — тайную инструкцию для супруга на случай смерти Елизаветы: «1) Представляется очень важным, чтобы вы знали, Ваше Высочество, по возможности точно состояние здоровья императрицы, не полагаясь на чьи-либо слова, но вслушиваясь и сопоставляя факты, и чтобы, если Господь Бог возьмет ее к себе, вы бы присутствовали при этом событии. Когда [событие] это будет признано совершившимся, вы (отправясь на место происшествия, как только получите это известие) покинете ее комнату, оставя в ней сановное лицо из русских и притом умелое, для того чтобы сделать требуемые обычаем в этом случае распоряжения. С хладнокровием полководца и без малейшего замешательства и тени смущения вы пошлете за Канцлером и другими членами конференции; между тем вы позовете капитана гвардии, которого заставите присягнуть на кресте и Евангелии в верности вам (если форма присяги не установлена) по форме, которая употребляется в Православной церкви. Вы ему прикажете (в случае, если генерал-адъютант не может явиться или если вы найдете удобным предлог оставить его у тела императрицы) пойти объявить дворцовой гвардии о смерти императрицы и о вашем восшествии на престол ваших предков по праву, которым вы владеете от Бога и по природе вашей, приказав им тут же идти в церковь принести присягу на верность, куда между тем вы прикажете позвать дежурного живущего при дворе священника, который вынесет крест и Евангелие, и, по мере того, как солдаты будут приносить вам присягу, вы им при выходе будете давать целовать руку и вышлете им несколько мешков с несколькими тысячами рублей. То же распоряжение, которое получит капитан, должно быть дано вами сержанту лейб-компании, и, кроме того, ему будет приказано прийти в покои со своими людьми без ружей; сержант не отойдет от вас во все время исполнения им своих обязанностей, что не будет излишней предосторожностью по отношению к вашей особе. Вы пошлете оповестить гвардейские полки, чтобы они собрались вокруг дворца; дивизионный генерал получит приказ собрать свои полки, артиллерию, лейб-компанию, и