— Что-то не так? — Савард явно заметил и мое недоумение, и растерянность.

— Я представляла ее совершенно другой.

— Какой же? — задумчиво-оценивающий взгляд сиятельного заставил поежиться.

— Не знаю, — рассказывать о своих снах не собиралась. — Не такой. Эта статуя и Эрто Аэрэ не подходят друг другу. Хозяйка Сердца Дня должна выглядеть иначе.

Сначала я ощутила руки, собственническим жестом обхватившие плечи. Сильное тело, плотно прижавшееся к спине. Горячий выдох, колыхнувший завитки волос возле уха. И только потом уже до меня дошел смысл ироничного: «Согласен, бывшая Верховная вряд ли была похожа на эту нэхху».

— На кого? — переспросила удивленно.

— Неважно, — отмахнулись от меня. — Не стоит тебе знать такие слова, девочка. Главное, ты совершенно права, Проклятая наверняка выглядела по-другому.

— Но, — я все еще не понимала, в чем дело, — разве это не она?

— Перед нами единственное сохранившееся изображение низвергнутой богини. На Эргоре другого не найти — остальные давно уничтожены. Статую мы решили оставить, так как знали: в Эрто Аэрэ никто, кроме глав родов Крэаз и Айар, попасть не может. Ну и еще потому, что она не совсем настоящая. — Попыталась развернуться, чтобы заглянуть в сиятельное лицо, но мне не дали. Обняли плотнее, согревая висок дыханием. — Примерно через сто лет после окончания Эпохи мировых войн начали предприниматься попытки возродить культ Проклятой. Тогда места силы, подобные Сердцу Дня, еще не контролировались саэрами. Несколько групп фанатиков, до того как их уничтожили, обитали именно здесь, на территории Эрто Аэрэ. Они и изваяли идола. Как выглядела Верховная, к тому времени все уже благополучно забыли. Так что это, — взмах рукой в сторону возвышавшейся на постаменте фигуры, — лишь желаемое, выданное за действительное.

Так вот почему Саварда так развеселила просьба показать изображение Проклятой. Он знал, что оно ненастоящее.

Досадно, что другого нет. Или все-таки есть, но для очень узкого круга посвященных избранных? Весь опыт моей земной жизни просто вопил о том, что подобные знания никто никогда не станет уничтожать полностью. Их сберегут, спрячут в защищенных тайниках и архивах, тщательно охраняя. В той же закрытой части имперской библиотеки, о которой упоминал сиятельный. Попади я туда, уверена, нашла бы ответы практически на все свои вопросы. Жаль, что это невозможно.

До заветной поляны, на которой, нетерпеливо фыркая и перебирая копытами, уже поджидал къор, добрались на удивление быстро. Савард кивнул мгновенно оказавшемуся рядом коню. Несколько ударов сердца, и я уже сидела на широкой черной спине стремительно взмывающего в воздух жеребца.

Возвращались в усадьбу в тишине — каждому было о чем подумать. Собственно, с того самого момента, как вышли из грота и сиятельный отрывисто бросил: «Пора домой!», он не произнес больше ни слова. Молчала и я.

По дороге в Эрто Аэрэ мы тоже не разговаривали. Но тогда нас окутывала атмосфера нетерпеливого ожидания, предвкушения. Сейчас же не хотелось ни замирать от восторга при мысли, что лечу по небу на невероятном совершенном создании, ни рассматривать окрестности, любуясь гармоничной красотой пейзажа. И Крэаз не смеялся больше, негромко, непринужденно-лукаво, не тревожил легкими дразнящими поцелуями. Сидел не шевелясь, собранный, сосредоточенный. Смотрел куда-то вперед поверх моей головы. Лишь руки, крепко обхватившие талию и время от времени еще сильнее вжимавшие в натянутое как струна тело, словно мужчина боялся меня потерять, выдавали его внутреннее напряжение.

Опустились на той же площадке, с которой отправлялись на прогулку. Савард спрыгнул с къора, аккуратно снял меня, бросил, не оглядываясь, «Алхэ, Тайо» и пошел к выходу. Абсолютно уверенный, судя по всему, что последую за ним, причем незамедлительно.

А я… задержалась.

Повернулась к къору.

Тот стоял, огромный, величественный, прекрасный — воплощение силы и мощи заключенной в нем стихии — и снова, как при нашей первой встрече, смотрел прямо на меня умными, завораживающими своим внутренним огнем глазами. Мягко, чуть устало, с затаенной грустью.

— Тайо! — позвала тихонько.

Уши жеребца поднялись торчком. Он горделиво вскинул голову, тряхнул дымно-пепельной гривой и на миг замер, раздувая ноздри, к чему-то настороженно прислушиваясь. Затем, будто очнувшись, плавной волной, ступая по-кошачьи неслышно, не двинулся — поплыл в мою сторону.

Протянула вперед руку и через минуту почувствовала, как нежные, упругие губы легко уткнулись в раскрытую ладонь. Ласково погладила трепетный бархатный храп, массивную шею, такую раскаленную, жесткую на вид, а на самом деле теплую и шелковистую. Запуталась пальцами в невесомой густой гриве, заглянула в сияющие живые глаза и поняла, что влюбилась.

— Я буду ждать встречи, Тайо, — шепнула, и черное атласное ухо дрогнуло.

Къор коротко выдохнул, окутав руку темным облаком, словно скрепляя заключенный между нами договор, потом отступил и багровой молнией метнулся ввысь, чтобы через несколько мгновений раствориться в безоблачном голубом небе.

Развернулась, торопясь поскорее догнать покинувшего площадку мужчину, и буквально врезалась в сиятельного. Оказывается, Савард не только никуда не ушел, он вернулся назад и все это время стоял в шаге за спиной.

— А меня ты тоже будешь ждать?

Замерла, уткнувшись носом в широкую грудь. Не зная, что ответить на вопрос, заданный вкрадчивым, чуть насмешливым голосом.

— Молчишь?

Ну да, опять молчала, стараясь не замечать, не поддаваться горечи, пропитавшей короткое слово. Не готова пока была распахнуть навстречу сиятельному ни сердце свое, ни душу. Совсем не готова.

— Посмотри на меня!

Послушно подняла голову. Навстречу черному пламени, забившемуся в темнеющих глазах, стоило лишь встретиться с Савардом взглядом.

— Кэти!

Чужое лицо оказалось вдруг так близко, казалось: короткий вздох — его губы дрогнут, накрывая мои, чувственно, сладко, и я захлебнусь упоительным поцелуем. Но мужчина почему-то медлил, судорожно дыша, замерев в мгновении от желанной цели. Прижала руки к его груди, стараясь незаметно отстраниться, и будто провалилась, утонула во внезапно нахлынувших острых ощущениях.

Прикосновение кожи, невероятно горячей, упоительно гладкой. Ни с чем не сравнимый терпкий, смолисто-горький аромат, кружащий голову, возбуждающе-сладостный. Блеск густых непокорных волос, по которым вдруг так нестерпимо захотелось провести рукой. Как и по прямому носу, чувственным губам, четко очерченным скулам и той самой, трогательной ямочке на волевом подбородке.

Кровь прилила к щекам, зашумела в ушах. Стало слышно, как бьется сердце. Мое? Его? Какая разница. Я потерялась в этом быстром стуке. В жаре тела, близости губ, рваном влажном дыхании.

Опустила ресницы, чтобы не смотреть, уйти от искрящегося между нами напряжения.