В 1996 году, по данным милиции, уже 5% населения Нижегородской области «допускали немедицинское потребление наркотиков». Если в 1991 году на учете стояло 67 800 наркоманов, то в 1993-м уже 150 тысяч, а в 1996 году – 200 тысяч! Страшные цифры, особенно учитывая, что наркоту, понятное дело, принимали не пенсионеры и взрослые люди, а по большей части молодежь, подростки, юноши и молодые люди в расцвете сил. Без преувеличения можно сказать, что наркомания в то время просто заполонила страну и стала неотъемлемой частью повседневной жизни. Фраза «на Бор» в те годы вообще была нарицательной и в определенных кругах представляла собой своего рода кодовое слово, означая «за ширкой». Еще в 1994 году в город Бор, расположенный напротив Нижнего Новгорода за Волгой и связанный с ним огромным, но узким автомобильным мостом и длинной, извилистой дорогой, прибыл из Кривого Рога цыганский барон, который перевез туда целый табор из 220 человек. Скупив по дешевке частные дома у местных пенсионеров, инвалидов и алкоголиков, цыгане быстро наладили торговлю маковой соломкой (на жаргоне «ширка»). Сотни наркоманов по утрам отправлялись на автобусах, такси и даже теплоходах на Бор. Найдя нужный дом и купив зелье, некоторые употребляли его прямо на месте, а потом «кипели» и чесались, развалившись на сиденьях в транспорте, другие везли его про запас в Нижний. «На посту ГАИ „Рубеж“ (ныне „Мещерский“. – Авт.) в Канавинском районе сотрудники милиции задержали автомобиль, у пассажиров которого был обнаружен шприц с веществом, похожим на наркотик. Шприц изъят, возбуждено уголовное дело», – сообщала типичная хроника того времени.

«Куда смотрит милиция?» – возмущались граждане. «Дома укрепляются металлическими дверями и решетками, – рассказывал в ответ начальник отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков УВД области Александр Преподобный. – Торговля идет так: наркоман подает в форточку деньги, получает шприцы или пузырек с раствором. Лицо сбытчика он не видит, и это осложняет нашу работу. Еще одна трудность: контрольная закупка есть, все зафиксировано, а изъятий наркотиков больших не получается, так как, чтобы проникнуть в укрепленный дом, требуется несколько минут. За это время сбытчики успевают либо запрятать зелье, либо просто вылить». Бывали и более вопиющие случаи. Однажды во время штурма очередной цыганской усадьбы в Нижегородской области в сотрудников ОМОНа вообще выстрелили из гранатомета! Правда, стрелками наркоторговцы оказались неважными, снаряд только разрушил забор их же дома. Конечно же в ходу была не только маковая соломка, но и героин, кокаин и прочий «ассортимент». Любопытно, что цены на это «зелье» в Немцовской губернии намного превышали общемировые. Скажем, грамм героина в Европе тогда стоил 35–40 долларов, а в Нижегородской области, где уровень жизни был в разы ниже, 180 долларов. А кокаин соответственно 45 и 220 долларов. Летом 1996 года в наркоманской среде стали распространяться таблетки под названием экстези, которые вызывали у потребителей некие приятные галлюцинации. «Традиции» у наркоманов тоже были разные. Если ширкой кололись чуть ли не прямо на улице, в подворотнях и подъездах, то любители героина и кокаина, народ побогаче, предпочитали делать это в личных авто или дома. Но в любом случае и те и другие предпочитали «кипеть» где-нибудь в укромном месте, ловя кайф не на виду у людей. А вот любители экстези, напротив, «взбадривались» в основном на дискотеках и вечеринках. Так сказать, «для тонуса».

На упомянутый Бор ездили и студенты-наркоманы из педуниверситета, расположенного напротив кремля и в 200 метрах от резиденции губернатора. Еще осенью 1993 года, когда очередные выпускники школ сели за вузовские скамьи, чтобы стать историками, на факультете появились интересные личности, внешне ничем не напоминавшие будущих учителей, а скорее персонажей криминальных сводок и известного сериала «Бригада», которых прохожие на улицах старались обходить стороной. «А это что за чудище?..» – робко спросил один студент из интеллигентной семьи, увидев в аудитории главного героя этой кампании по кличке Ш., впоследствии ставшего обожаемым авторитетом среди местной братвы. К «храму науки» этот выходец из Молитовки, одного из традиционно криминальных районов, как и положено, подъезжал на тонированной «девятке». Правда, не на вишневой, как в песне группы «Комбинация», а белой. Был в этой шайке даже свой Горбатый, а также наркоман – сын известного артиста и еще несколько колоритных личностей. Работать в школе все эти товарищи конечно же не собирались (хотя некоторым волей судьбы все же пришлось), просто учеба на не самом трудном истфаке была одним из простых способов закосить от армии. Члены «мафии» редко посещали занятия (сын артиста не посещал вовсе), к знаниям не рвались, а здание вуза воспринимали как своего рода малину. Посидеть, поболтать о светлом криминальном будущем, «покипеть» после очередной дозы. Кололись, конечно, в основном в темных закоулках этого исторического здания, в котором когда-то бывал отец В. И. Ленина, но иногда и прямо во время занятий на задней парте. В общем, блатная романтика! К этой «банде» примкнули и два сына коммерсантов, как бы представлявших в учебном заведении новых русских. Они, правда, наркотиков не употребляли, но вели себя вызывающе, целыми днями сидели на подоконниках, нагло приставали к девушкам и глумились над бедными студентами. Одним словом, «лихие девяностые» в миниатюре. Нашелся среди студентов, большинство из которых смиренно терпели выходки блатных, и свой борец за справедливость. Некий Боря, объявивший себя представителем трудового народа, начал развешивать по университету открытые письма, в которых бичевал по большей части этих самых «надменных» сыновей коммерсантов. «Мой долг разоблачать таких людей, как вы, которые не учатся, а лишь позорят наш университет, – говорилось в „письме № 4“. – И вам никуда не уйти от моего суда. Вы спросите, а по какому праву я берусь вас судить? А по такому, что я сын простого рабочего, познавший нужду и лишения, а вы трутни и родительские баловни, поедающие народные деньги… Ваши отцы учили вас только воровству, а меня честности и презрению к спекулянтам. Я горжусь своей бедностью, так как богатство развращает человека. И пусть я моюсь не шампунем, как вы, а дустовым мылом, зато я не создаю культ Золотого Тельца… Вам никогда не удастся задушить стремление рабочего человека к свободе. Трудящийся всегда будет нужен человечеству, государству и обществу». А вот как описывал Боря кафе, расположенное в Кладовой башне кремля, практически напротив резиденции Немцова: «Недавно мы с Л. Г. заходили в одно из „кафе“ и что мы там увидели: шлюхи, которые курят, т. н. „авторитетов“ в спортивных костюмах и без волос. Они „попросили“ нас выйти из, как они сказали, „ихнего“ кафе. Мы могли бы оказать отпор, но решили не связываться… Вы презираете людей труда, однако именно они создают для вас все блага и обеспечивают ваш быт. Без народа и толпы вы никто и не деньги не помогут и ничто». Вузовские «авторитеты» периодически «наказывали» Борю, тот отвечал им новыми письмами, а когда письма стали срывать с видных мест, он стал клеить их на «периферии»: в туалетах и курилках…

Именно на борьбе с преступностью и упомянутыми «авторитетами» и построил свою предвыборную кампанию генерал Александр Лебедь. «Мафия смертна!» – таков был его главный лозунг. «Есть ли у нас кто-нибудь, кто чувствует себя спокойно? – спрашивал генерал, позиционировавший себя простым русским офицером, в своей программной статье „Государство в государстве“. – Может быть, эта система хороша для рабочих или банкиров? Может быть, хозяева магазинов, инженеры или фермеры чувствуют себя спокойно? Есть ли у нас хоть какой-нибудь слой людей, которых не убивают и не грабят безнаказанно? Нет. Спросите у оперов, у ребят, которые отслеживают бандитов, знают ли они адреса воров в законе, авторитетов, лидеров группировок? Знают. Знают и бандитские крыши, и адреса боевиков, и бандитскую недвижимость у нас в стране и за границей. Знают тех, кто отмывает деньги мафии, вкладывает их в компании в России и за рубежом. Знают сами компании и их счета в банках. Знают и аферы, которые прокручивает мафия. Почему же не очищают страну? Я скажу: на каждого вора в законе находятся несколько „друзей в законе“. Если судью не купят и не запугают снизу, находится человек наверху, который звонит и решает все вопросы… У нас десятки миллионов неимущих, получающих грошовые пенсии. Миллионы людей не получают зарплаты за свой труд. А у бандитов все в порядке. И „мерседесы“. И виллы под Москвой и за кордоном. И „подогрев“ в зоне. И отдых на Канарах после случайной отсидки». Лебедь в общем-то справедливо указывал, что в России к середине 90-х сформировалось как бы два государства. Одно официальное, которое собирало налоги, но при этом не выполняло свои прямые социальные и правовые функции. Второе – бандитское, которое тоже собирало «налоги» и при этом взяло на себя часть «правовых» функций государства официального. К любому человеку, начавшему собственный бизнес, рано или поздно подходили коротко стриженные мужики в малиновых пиджаках, ну или на худой конец «пацаны» в спортивных костюмах и спрашивали: «Кому платишь?» При этом Лебедь намекал, что данная система сложилась вовсе не при Ельцине, а еще при коммунистах. И тогда были теневики, воры и организованная преступность. И советская власть сажала только тех, кто не хотел делиться с властью или слишком зарывался. А потому, мол, возвращать к власти коммунистов тоже нет смысла.