— Горец, у тебя нет бумаги?.. Ты же, вроде бы, книжки любишь читать?

— У меня электронная читалка. Берегу деревья.

— Куда же деться от Стивена Джобса?

— Я смотрю, ты луддит, Жека. Даже унитаз отрицаешь.

— Ха-ха, очень смешно. Позвони Петросяну… А сам-то не луддит? С мечом ходишь.

— У меча никогда не закончатся патроны… Могу вместо бумаги мелких купюр, кстати, дать.

— Нет, спасибо. Я не такой богатый. Лучше жопа в говне да дензнаки в портмоне.

— Это из «Евгения Онегина», что ли?

Достали, гады.

Жека не ответил, натягивая штаны и прислушиваясь к ощущениям. По-честному — неприятно. Ладно, до своей квартиры доковыляет, а там есть во что переодеться. Подошел к начавшей слабо копошиться девушке.

— Надо ее нейтрализовать на время, — сказал он Горцу. — Хотя бы на полчаса, пока я не свалил из дома.

— А как? Подзатыльников надавать? Или голову отрубить?

— Гав! — раздалось сбоку от Жеки. — Гав-гав!

— Галстук? — обернулся Жека к собаке. — Иди-ка отсюда, поройся где-нибудь в помойке.

— Э… Привет, ребята… А кто это у вас? — нарисовался рядом со спаниелем Восьмибитный, сразу уставившийся на неподвижное тело красотки — головореза.

— Сами не знаем, скакала тут на лошади, — серьезно ответил ему Горец.

— Да ну… — с сомнением нагнулся к девушке Восьмибитный. — У нас тетя Жанна из пятого подъезда лошадьми занимается — как-то катала меня даже. Смешно — сидишь на ней, а лошадь идет и срёт на ходу…

— Это как Жека, — заметил Горец.

— Пошел в пукель.

— Но это точно не тетя Жанна — сказал Восьмибитный. — Она толстая. Ну, не толстая, а как бы малец лишнего сала есть. Вы перепутали, парни… Кто из вас так накосячил? — он по очереди посмотрел на переглянувшихся приятелей. — А где лошадь?

— Да вот же, — засмеялся Горец. — Только она невидимая.

Галстук принялся обнюхивать девушку, потом разочарованно — так показалось Жеке — тявкнул и сбежал в темноту.

— Восьмибитный, поможешь? — спросил Жека.

— Э… Ну, я как бы подошел только сигарету попросить… А что делать?

— Надо спрятать ее где-то на время, на часик — другой.

— Ну… У меня никого нет. Дед с бабушкой к матери поехали. Можно ко мне отнести.

Жека вздохнул и терпеливо сказал:

— Нет, нужно место, где ее можно закрыть. А то… — он представил себе картину, как девушка с «береттой» очнется у Восьмибитного дома.

— Закрыть?.. Давайте, где мусорные баки стоят, там замок есть…

— А ключи? — поинтересовался Горец.

— А у меня есть. Мне Нурдин дал, чтобы я мусоропроводы чистил, когда у него молитва…

— Суки черножопые, ни хера не хотят работать, — констатировал факт Горец. — Поднимаем, парни. Восьмибитный, иди вперед, открывай. Жека, мы несем тёлку, типа она набухавшаяся…

Красотка — головорез была нетяжелая, но тащить ее, подхватив с двух сторон за руки, было все равно неудобно. И еще приходилось принимать в расчет неизменное свойство злодеев оживать в самый неподходящий момент и пускать в ход джиу-джитсу.

До подъезда оставалось несколько метров, когда дверь открылась, и им навстречу вышла невысокая пожилая женщина с рвущейся таксой на поводке. Жека с Горцем притормозили.

— Добрый вечер, Лидия Степановна, — поприветствовал женщину Горец.

— А… — Лидия Степановна близоруко вгляделась в них. — Вова? Женя? Здравствуйте, мальчики.

— Здравствуйте, Лидия Степановна, — запоздало сказал Жека своей бывшей учительнице математики.

— Кто это у вас? — поинтересовалась та, указывая на висевшую между ними бесчувственную красотку-головореза.

— Да Танька Орлова, — нашелся Горец. — Перебрала на Дне рождения. С пьяных глаз с коня хряпнулась.

Лидия Степановна покачала головой, потом спросила:

— С гимнастического, что ли? И куда вы ее несете? Она же в третьем подъезде, кажется, живет.

— Так не домой же ее, там родители, спасибо не скажут. Мы ее к Жеке прём, она ведь все равно его девушка. У него отоспится, утром к себе вернется.

— Ох! Все такие же оболтусы вы! — покачала головой Лидия Степановна. — Как и были.

— Почему оболтусы? — сделал вид, что обиделся Жека. — Я даже кое-что еще с ваших уроков помню. Теорема Пифагора… Числа… этого… Кукарачи…

— О, Господи! — возмутилась Лидия Степановна.

— Фибоначчи, дурила, — поправил Жеку Горец.

— Ладно, спокойной ночи, мальчики, — бывшая учительница математики посмотрела на поскуливающую таксу. — Идем-идем, Перельман.

Жека с Горцем подволокли красотку — головореза к уже открытой Восьмибитным двери. Они затащили девушку в тесное помещение, где под мусоропроводом стоял дурно пахнущий бак, и посадили, прислонив к нему спиной. Голова красотки безвольно уткнулась в грудь.

— Нормально ты ее оприходовал, — заметил Жека. — До сих пор в отключке.

— Меч — голова с плеч, — усмехнулся Горец. — Ничего, дышит. Крови нет. Значит — не умрет. Наверное… Что у нее там по карманам?

— Забей, Горец! Пойдем отсюда!

Они закрыли неплотно прилегающую дверь, повесили амбарный замок. К подъезду выскочил Галстук и посмотрел на них.

— А крысы ее не покусают? — забеспокоился вдруг Восьмибитный.

— Нет, — ответил Жека. — Темно ведь, они спать ушли. Завтра понедельник. Им с утра рано на работу.

— Э… Крысам? А где они работают?

— В офисах, — за Жеку ответил Горец, и они заржали.

— Э… А сигаретой угостите, парни?

— Я ж не курю, — напомнил Восьмибитному Жека, а Горец достал из пачки пару штук «винстона»:

— Держи, брателло. Заслужил.

— Спасибо.

Восьмибитный с Галстуком как ни в чем не бывало отправились гулять дальше, а Жека с Горцем остались под козырьком подъезда — как только что отбившие атаку врага солдаты на поле боя. Жека пытался справиться с бившей его дрожью, а Горец флегматично прятал меч в рюкзак.

— Тачку ее не хочешь отжать? — спросил он. — Или спалить?

На секунду Жека представил пылающий «ягуар» — лопающиеся от жара колеса, вонь от горящего кожаного салона — потом подумал, сколько это будет шума (пожарные, милиция, соседи), а до этого — возни в штанах, которые хотелось переодеть. Искать в темноте ключи…

— Нет, — покачал он головой. — Лучше я свалю от этой девицы подальше. Уж больно стремная.

— Ну, дело твое…

Они зашли в подъезд. Стресс сделал Жекины ноги ватными, и он поднимался по ступенькам медленно как пенсионер.