Обилие вопросительных знаков красноречиво отражало сложность этой загадки отечественной истории, которая и впрямь представилась мне в виде головоломного янтарного лабиринта, из которого не только не было видно выхода, но к которому пристраивались все новые и новые коридоры, тоже ведущие в тупик.

И вместе с тем эта тайна притягивала к себе как магнит, причем не только любителей острых ощущений, но и знатоков истории, настоящих ценителей культурного наследия – ведь в судьбе Янтарной комнаты своеобразно отразились Великая Отечественная война, екатерининская эпоха, история петровской России. Наконец, причудливым образом она переплелась в моем сознании с судьбой новгородских сокровищ, похищенных в годы опричнины.

Кроме газетных вырезок в папке лежали ксерокопии журнальных статей. Я обратил внимание на одну из них, под заголовком «Тайники Третьего рейха», где красным карандашом был обведен следующий отрывок из этой объемистой статьи:

Не в этой ли таинственной «гробнице» и находится Янтарная комната?

Марк вернулся к разговору, ради которого пригласил к себе:

– Так как насчет нашего предложения написать еще один рассказ?

– Будет ли польза?

– В любом случае мы не можем так просто отказаться от новгородских сокровищ, выбросить их из нашей картотеки исчезнувших сокровищ.

Я понял, что наступил момент, когда Марк просто обязан ответить на вопрос, который давно вертелся у меня на языке:

– Объясни наконец, почему ты – сотрудник милиции – занимаешься поисками новгородских сокровищ, интересуешься судьбой Янтарной комнаты? Или это служебный секрет?

Марк посмотрел на часы и рассеянно ответил:

– Никаких секретов здесь нет. Ты находишься в отделе Министерства внутренних дел, который занимается поисками исчезнувших сокровищ.

Я заглянул Марку в лицо, словно хотел убедиться, что он не шутит.

– Впервые слышу, чтобы милиция этим занималась. Зачем нужен такой отдел?

– Коротко тут не объяснишь.

– До электрички у меня еще есть время.

Так я буквально вынудил Марка рассказать о необычной милицейской службе, которая свела нас с ним в бывшей Александровой слободе.

– Наш отдел создали совсем недавно, как говорится – обстоятельства заставили. По закону все найденные сокровища принадлежат государству, нашедшему их причитается четверть стоимости находки. Но бывает, клады присваиваются, гибнут бесценные произведения искусства, через ловкие руки дельцов уплывают за границу уникальные монеты, украшения, иконы. Потому было решено обобщить сведения о кладах, составить список нераскрытых тайников. Отбирались наиболее достоверные свидетельства. Сейчас в нашей картотеке значится свыше ста ненайденных кладов, имеющих государственную ценность.

Я поинтересовался, каким образом составлялась картотека.

– Мы обратились к историкам, краеведам, археологам. Изучали архивные документы, легенды, частные письма и другие устные и письменные источники.

Рассказанное Марком все еще не укладывалось в моем представлении с суровой милицейской службой.

– И вам уже удалось что-нибудь найти?

Марк уловил в моем голосе иронию и уязвленно произнес:

– Клады существуют не только в приключенческих книгах, и находки сокровищ происходят не так уж редко. В прошлом году, к примеру, было найдено свыше десятка крупных кладов, некоторые из них были обнаружены с нашей помощью. Главная задача отдела – предотвратить расхищение случайно найденных сокровищ, взять их на строгий государственный учет.

Я слушал Марка и все еще не мог свыкнуться с мыслью, что он говорит всерьез. Горшки с золотыми монетами, окованные железом дубовые сундуки с драгоценностями, хитроумные тайники в стенах старинных особняков, таинственные подземелья, ведущие в потайные камеры. Ладно бы, этим занимался кто-нибудь другой, человек увлекающийся и менее рассудительный. Но видеть на этом месте Марка…

Вспомнилось, как в школе он высмеивал мою увлеченность приключенческой литературой, с какими издевками встретил мое предложение отыскать подземный ход под церковью, стоявшей в центре нашего села Петровского. О нем среди мальчишек ходили жуткие слухи: будто бы кто-то видел там страшные, прикованные к стенам скелеты; тяжелые чугунные двери, ведущие неведомо куда и которые еще никому не удавалось открыть; подвешенные на ржавых цепях гробы, в которых вместе с покойниками лежали их сокровища.

Наслушавшись всех этих баек, я чуть ли не с ножом к горлу пристал к Марку, уговаривая его начать поиски таинственного подземного хода. Он долго отказывался, по-взрослому веско убеждая меня, что все эти слухи выеденного яйца не стоят, поскольку такое только в приключенческих книгах бывает. Но я, несмотря на все его доводы, твердо стоял на своем. В конце концов Марк уступил, видимо, почувствовал, что из-за пустяка можно без друга остаться.

Целый день ползали мы вокруг церкви, разыскивая вход в подземелье, но безуспешно. Марк за это время своим ворчаньем извел меня, чуть было всерьез не поругались. Хотели уже несолоно хлебавши домой возвращаться, но тут Марк обратил внимание на груду сгнивших бревен и битого кирпича у церковной стены, густо поросшей крапивой.

До самого вечера, до волдырей обжигаясь крапивой, раскидывали мы мусорную кучу, скопившуюся не за один десяток лет. Но не зря выбивались из сил – под ней, прикрытый сорванной с петель старинной дверью, оказался обложенный кирпичом лаз, круто уходящий под церковь. Холодом и тайной тянуло из него.

Хотя уже смеркалось, мы спустились в подземелье. Прошли в глубь десяток метров, но дальше двигаться в темноте было страшно, да и неинтересно. Решили перенести осмотр подземного хода на следующий день, как следует подготовившись.

С вечера запаслись электрическими фонариками, фляжкой воды и большим клубком веревки, чтобы по ней найти обратную дорогу, если подземелье окажется длинным и запутанным. Но когда утром пришли к церкви, вход в лаз был прочно заложен кирпичами на растворе. Видимо, наши поиски не остались незамеченными, и кто-то из взрослых, от греха подальше, решил навсегда замуровать вход в подземелье.