Он схватил меня за предплечья, остановил и тряхнул.

– Да говори кому хочешь, хоть этому дяде своему, хоть дьяволу! Выслушай только! – говорил он громко, никого не стесняясь, и на нас стали оглядываться.

Я публичности не люблю, поэтому тихо попросила:

– Не устраивай сцен, пожалуйста. К чему эта театральная постановка?

Он сильнее сжал мои руки, плечи стало больно.

– Ты мне ни на грош не веришь?

– Естественно. Почему я вдруг должна тебе верить?

– Потому что я не вру. Ты мне в самом деле нравишься. Очень. Пойми, я не ухлестываю за девицами, если нет надежды на взаимность.

– Взаимность? Уместнее будет сказать: на успех. В постели.

– Пусть так. Но с тобой все иначе. Поверь мне!

В его голосе звучал надрыв, но меня это ни в чем не убедило.

– Ты на жене натренировался так красиво лгать?

Он отпустил меня и зло сплюнул с досады.

– Такое чувство, что ты меня просто не слышишь. Ну, я зря ляпнул Гаврилычу эту лажу, ну и что? Теперь всю жизнь каяться?

– Я понимаю, тебе очень дорога карьера, но, может, ты ее не с моей помощью делать будешь, а? Может, просто работать получше? Говорят, помогает. Иногда. – Да, я издевалась, но ведь жизнь это зеркало, кто скажет иначе?

Павел резко выдохнул, как от удара под дых.

– Ладно, я уйду. Нам обоим надо остыть. Но поверь – дороже тебя у меня никого не было. Наверно, я влюбился. И не нужно строить такие неверящие гримасы, Катя. Для меня и самого это дико. Но что случилось, то случилось. И рано или поздно, но ты это поймешь. И примешь. И ответишь. Я упорный, я этого добьюсь. И учти, я делаю это вовсе не из-за карьеры. А только для себя. Потому что мне без тебя плохо.

И он ушел, а я горько вздохнула. Вот если бы эти слова мне сказал другой человек… но чего нет, того нет. И не нужно мечтать о несбыточном.

Домой идти не хотелось. Пустые стены, да и поесть совершенно нечего. Теперь у меня нет бабушки, и никто уже больше не сварит мне с любовью и заботой невероятно вкусной манной кашки.

Черная дыра в душе стала еще больше, угрожая затопить весь белый свет.

И чего я так переживаю? В соответствии с пословицей: соломинка переломила хребет верблюду? Как-то я себя неправильно веду. Бабушка мне всегда внушала, что подобное тянется к подобному – слезы к слезам, радость к радости, деньги к деньгам. Значит, надо радоваться, а не хныкать. Вот и буду радоваться! И начну прямо сейчас!

Пошла на соседнюю улицу, зашла в огороженное маленьким барьерчиком уличное кафе, заказала пиццу, стандартную «Маргариту», и чай с абрикосовым вареньем. Девочка в форменном платье, наверно, подрабатывающая в кафешке студентка, быстро принесла заказ, и я принялась есть, рассеянно глядя по сторонам.

Настойчиво зазвонил телефон, мелодия была незнакома, и я не сразу врубилась, что звонят мне. Посмотрела на дисплей, номер я не знала. Опасливо ответила, и навстречу мне из телефона понесся звонкий голос Лизоньки:

– Катюшка, привет! Я с телефона Ильи звоню, так что не пугайся. Мы с ним в Волгограде, может, встретимся? Ты сейчас где?

Я растерянно перевела взгляд на стену дома, где красовался адрес в синей пластиковой ракушке, и прочитала его.

– Ладно, жди нас там, мы скоро! – и Лиза отключилась, радостно хохотнув.

Я была и рада, и не рада. Мне ужасно хотелось поболтать с Лизонькой, узнать, как у нее дела, и, что греха таить, расспросить ее о Максе. Но Илья вряд ли будет рад разговорам о бывших поклонниках жены. Утешив себя тем, что хоть на чужое счастье полюбуюсь, принялась ждать чету Зайцевых.

Чтоб не сидеть перед пустым столом, расплатилась за заказ и попросила принести еще чаю. Он и в самом деле был очень вкусным.

Минут через двадцать к кафешке подъехало такси, и из него вышел Макс! Высокий, стройный, в рубашке с коротким рукавом, в светлых брюках, умопомрачительно красивый!

Меня парализовало! В буквальном смысле! Я в самом деле не могла двинуть ни ногой, ни рукой, и только тупо наблюдала, как, увидев меня, он радостно улыбается и спешит ко мне.

Сев рядом, он хрипловато поздоровался и спросил:

– Как ты, Катя?

Мне очень хотелось его потрогать, убедиться, что он не фантом и глюк моего перевозбужденного мозга, но паралич все не проходил, и я молча глазела на него, как на внеземное чудо-юдо.

Макс печально улыбнулся каким-то своим мыслям.

– Не хочешь меня видеть? Понимаю.

Не хочу видеть? С чего он это взял? Пытаюсь сказать хоть что-нибудь – и не могу! Нет, у меня точно шок!

– Я просто хотел узнать, у тебя все в порядке? Просто я был несколько ммм… беспечен в нашу последнюю встречу…

И все! Меня тотчас отпустило. Он приехал, чтоб узнать, не беременна ли я? Ответственный. Но душа заныла, почти как в день бабушкиных похорон. Неужели все это время я подспудно надеялась на что-то большее, чем одноразовый секс? Вот и получила очередной щелчок по носу. Выдумщица потому что. Чаще в зеркало смотреться надо, оно врать не будет.

– У меня все нормально. Проблем наша случайная встреча не оставила. – И мысленно добавила: а жаль.

И он вдруг повторил мою мысль вслух:

– А жаль. – Я недоуменно уставилась на него, и он грустно пояснил: – Я надеялся на обратное.

– Почему? – его ответ был нелогичен, и я решила докопаться до истины.

– Потому что я тебя люблю.

Это снова было так неожиданно, что я опять потеряла дар речи. Может, я сплю? У меня бывают такие нереально-горячечные сны с участием Макса. Потихоньку ущипнула себя за колено. Больно. Не сон?

– Я понимаю, ты меня не любишь, я просто воспользовался твоим состоянием, и мне очень стыдно, правда! – он накрыл мою руку, прикрыл глаза и вздохнул. – Если хочешь, я уйду.

– Нет! – от этой угрозы голос прорезался враз. – Не уходи. – Я хотела сказать ему, что тоже его люблю, но вспомнила слова Ксении, что мужчинам о любви говорить нельзя, и промолчала.

– Не уходить? – он встрепенулся и с надеждой посмотрел в мои глаза. – Это точно?

Я кивнула. Не верить ему я не могла, но и его признание больше походило на мою фантазию, чем на правду.

– Ты ко мне хоть что-то чувствуешь? – его голос звучал неуверенно.

Я снова кивнула.

Он ободряюще мне улыбнулся.

– Странное чувство нереальности?

Он испытывает тоже, что и я? Почему? Он, красивый, сильный, уверенный в себе? Мужчина, в конце концов! Так почему? И еще:

– Но ты же любил Лизу? Ты же мне сам жаловался, что жутко несчастен!

Он смешался.