— Ты не красив, — прорычала Хлоя сквозь сжатые зубы, отступая от тянущего к ней руки Робера, — ты омерзителен! Ты жалок и смешон, старый ворон! Думаешь, в красоте и молодости дело?! Нет! Эрик готов был любить меня даже такую — смертную, стареющую! А ты готов нацепить на себя бутафорскую корону и разноцветные тряпки и гордиться этим!

— Ах ты, дрянь, — взревел Робер, бросаясь к Хлое. Но у той в руках внезапно оказалась лопата; нерадивый садовник позабыл ее возле розового куста, и Хлоя, лихорадочно выискивая, чем бы защититься, нащупала ее черенок. С криком она размахнулась, послышалось густое «бам!», и Робер с жалобным криком рухнул ей под ноги.

— Помогите! — выкрикнула Хлоя, рванув по дорожке прочь из сада. Свой букет она растеряла, пальцы ее судорожно сжимали лопату, и потому Анна, внезапно выступившая из зелени кустов на залитую солнцем дорожку, тоже заработала свой удар, не много, ни мало — по лицу, отбросивший ее прочь как крепкая оплеуха.

Хлоя, воинственно сжимая свое оружие, яростно сопела от натуги, наблюдая, как поверженная соперница неуклюже ворочается в кустах, стараясь встать.

— Негодяйка, — рявкнула Хлоя, потрясая лопатой. — Так вот кто все это задумал, вот кто устроил! Вот кто сговорился с этим недоноском! Вздумала занять мое место?! Не выйдет! Эрик мой, поняла?! Он же сказал тебе «нет», неужели в твоей голове недостаточно мозгов, чтобы понять это!?

С грозным рычанием Хлоя снова размахнулась и со всего маха перетянула Анну лопатой по спине, отчего та заорала, выгибаясь и тараща глаза. От боли она мало что соображала, и, наверное, следующий удар вышиб бы из нее сознание, если б не подоспел Робер.

Его пальцы, словно железные оковы, сомкнулись на запястье Хлои, причиняя боль. С криком Хлоя обернулась, и зеленые фосфоресцирующие глаза страшным взглядом обожгли ее сознание.

— Ты перестанешь сейчас кричать и сопротивляться, — прошипел Робер, нависая над Хлоей. Его нечистое колдовство подобно отравленному отвару вливалось в девушку, подавляя ее волю, заставляя забыть об опасности. Пальцы ее разжались, лопата, которой она так ловко орудовала, выпала из ослабевших рук, и Робер, вкладывая в свой взгляд весь огонь, всю силу, что отвела на его счет природа, шептал все горячее: — Ты пойдешь со мной и станешь моей королевой, Хлоя!

— Никогда, — тихо ответила девушка, изо всех сил сопротивляясь его колдовству. — Никогда я не стану бессмертной для тебя. Никогда не разделю с тобой вечность. Никогда…

— Это не тебе решать, — мерзко усмехаясь, ответил Робер.

Девушка, сопротивляясь колдовству из последних сил, старалась отвернуть лицо, вывернуться из цепких рук ворона, но тот держал ее крепко. В его пальцах, занесенных над ее лицом, что-то ослепительно сверкнуло, словно маленькая комета. Хлоя ощутила теплое прикосновение к губам маленького округлого предмета, нагревшегося в руке Робера, и постаралась сжать зубы, но было поздно. Крохотное яйцо уже скользнуло в ее рот, и она прикусила его, раздавила волшебную золотую скорлупу зубами. Робер зажал сопротивляющейся Хлое рот ладонью; сердце его бешено колотилось, когда волшебство пролилось в горло Хлои, впиталось в ее кровь, разнеслось по телу, и кожа девушки просияла золотом.

— Моя, — шептал Робер, вынимая из расслабленных губ девушки бесполезный теперь кусочек золота. — Моя!.. Как только ты разрешишься от бремени, ты будешь моею всецело. Навсегда. Будешь моей Королевой Воронов!

Анна с ревом выползла из кустов, почесывая побитые бока.

— Дай! — верещала она злобно, потрясая кулаками и сверкая злыми глазами. — Дай мне ее сюда!

Но Робер ловко подхватил на руки свое сокровище, прижал к себе безвольно лежащую в его объятьях Хлою:

— Только попробуй ее тронуть, дочь сатаны! — огрызнулся он, дрыгая в сторону разъяренной драконицы длинной ногой. — Это моя добыча, и черта с два я позволю тебе прикоснуться к ней!

— Она ударила меня! — выла Анна, потирая наливающуюся синяком щеку. — Она!..

— Скажи ей спасибо за это, — холодно оборвал ее вопли Робер. — Не то это пришлось бы мне делать. А так я свою часть уговора выполнил; избавил тебя от соперницы. Теперь дело за тобой! Ну, ступай к Дракону, ляг в его постель. Да рубашку свою не забудь! Теперь ему ничего не останется сделать, как жениться на тебе.

— А что мне сказать ему? — пролепетала Анна. До ее сознания дошло, что теперь она останется один на один с Эриком, который, наверняка, придет в ярость… — Я не могу, я не умею!

Ее слова Робера несказанно разозлили. Ему не терпелось поскорее уйти, спрятаться в свою башню с драгоценной добычей, а приходилось возиться с этой глупой трусливой девчонкой!

— Ну мне что, — яростно прорычал Робер, удобнее перехватывая Хлою, которая оттянула ему все руки, — вместо тебя пойти лечь?! Придумай что-нибудь! Напирай на то, что он тебя изнасиловал и избил, и брать вряд ли оценят это! Скажи… скажи, что забеременеешь после этой ночи! Это помешает ему убить тебя тотчас же, как он тебя увидит. Драконы любят потомство; он не тронет тебя, не трясись ты так! Ну, пошла!

* * *

Анна незаметно прокралась в спальню Эрика и Хлои. Робер научил ее, по каким коридорам пройти, чтоб остаться незамеченной, и девушка в точности исполнила его указания.

Хоть Эрик и спал, а Робер уверил Анну, что Дракон не проснется, пока его глаз не коснется последний вечерний луч солнца, девушка все же испытала робость, приближаясь к постели. Прежде она никогда не видела обнаженного мужчину; и тем паче — не лежала с ним в постели. Вид огромного тела Дракона приводил Анна одновременно в трепет и восторг; наверное, добрую четверть часа она так и простояла у постели, рассматривая спящего возлюбленного в благоговейном восторге и не веря, что все, о чем она грезила, сегодня исполнится.

Вдоволь налюбовавшись спящим, Анна, очнувшись от розовых грез, приступила наконец к исполнению той отчаянной части плана, что была возложена Робером на нее. Быстро скинув платье и чулки с башмаками, она обрядилась в испачканные кровью лохмотья и осторожно вскарабкалась в постель к Эрику. Близость живого теплого тела потревожила его сон; Дракон беспокойно вздохнул, его рука отыскала источник тепла — притаившуюся с краешка постели Анну, — и Эрик притянул обомлевшую от испуга девушку к себе, сжал ее в объятьях, как до того обнимал Хлою.

Анна лежала, ни жива, ни мертва. Дракон крепко прижал ее, придавил своим весом, и теперь она не смогла бы удрать, даже если б сильно захотела. Сердце ее колотилось как птичка в клетке, девушка едва не повизгивала от страха, то и дело крепко-крепко зажмуриваясь, словно желая, чтобы все окружающее вдруг пропало, а сама она оказалась дома, в своей постели. Но сделанного не воротишь; и как бы она не жмурилась, как бы ни хотела, чтоб это был всего лишь страшный сон, а все оставалось на своих местах: и она, и обнимающий ее сонный Эрик.

Примерно через часок, когда страх ее поутих, а Дракон так и не проснулся, Анна принялась раздумывать насчёт того, как бы ей поудачнее лечь и что сказать Эрику когда он проснется. Она осторожно двинулась, прогибаясь в пояснице откидывая голову и руку назад, словно вырывалась из его рук до тех пор, покуда не обессилела, и скроила трагичное лицо.