— Ну а его дочери? — полюбопытствовал у великана Геракл.

— Что его дочери? — не понял циклоп, прикладываясь к чудовищной вместимости кувшину.

— Ну как они там?

— Фундомэнос оморфос! — на старогреческом ответил великан, при этом с восхищением цокая языком.

— Пышные красавицы! — с готовностью перевел Софоклюс.

— Опять толстухи! — горестно вздохнул сын Зевса. — А всё эти проклятые скульпторы да художники, приучающие Грецию к пышным натурам. И ведь мало кто знает, что пышных женщин они ваяют с голодухи. Художники-то все как один нищие.

— Сразу пропивают все свои гонорары! — хрипло подтвердил циклоп и громко икнул. — У меня вот брат скульптор, так день и ночь не просыхает. Изваял для нового храма в Дельфах статую Афродиты. Так она, статуя в смысле, даже в ворота храма не вошла, такая вышла толстозадая. Пришлось моему брату кое-что там у этой статуи переделывать, самую малость: груди отбил, бородку приделал и вышел у него весьма разжиревший Арес для священной рощи в Спарте.

— А разве заказчики статуи не удивились габаритам зада воинственного бога? — решил уточнить хихикающий Софоклюс.

— Не-а, — мотнул головой циклоп. — Мой брат предупредил их, что изваял Ареса на старости лет…

— А что еще ты можешь поведать нам об этих дочерях Гериона? — продолжал допытываться у великана Геракл.

— Фундомэнос оморфос!

— Ну, это мы от тебя уже слышали.

— А что вам еще надо? — огорчился циклоп. — Это всё, что я о них знаю. Пышные формы нынче в цене, поэтому царь ужасно дорожит своими дочерьми. Хочет выдать их замуж за самых могучих и знаменитых правителей Греции.

— А вот это, что называется, проблема, — пробормотал сын Зевса, понимая, что украсть девиц с острова Эрифейя будет ой как не просто. Да и куда их потом девать, этих «фундомэнос оморфос»? В колесницу ты их всех не запихнешь, за пазуху не засунешь.

Вот так проблема.

Попрощавшись с говорливым циклопом, греки поехали в сторону моря, где вдалеке виднелся живописный остров Эрифейя.

Рыбацких лодок на берегу не наблюдалось, да и сам Геракл не особо горел желанием прокатиться в утлом суденышке по морю. Морское путешествие в Трою он еще кое-как перетерпел, не желая сражаться с сумасшедшими амазонками, но тут…

— Есть у меня одна идея, — вслух произнес могучий герой и зорко вгляделся в горизонт.

Зрение у сына Зевса было не в пример лучше, чем у любого из смертных, и потому он довольно быстро разглядел блестящую небесную колею, по которой в течение дня проходила светоносная повозка бога Гелиоса.

Дело шло к закату, стало быть, владыка солнца вскоре должен был появиться в небе над западной Грецией. Появиться, дабы спустить свою огненную колесницу на землю, ну а затем, затушив ее пламя, отогнать повозку в ночное стойло на Олимп.

Всю эту полезную информацию Геракл почерпнул у полусонного Зевса, позвонив папане прямо в спальные покои. Тучегонитель заплетающимся (со сна, что ли?) языком выдал сынуле также тайное расположение временной стоянки огненной колесницы, так что теперь дело было за малым — захватить божественный механизм и использовать его в своих героических целях.

А всё потому, что по совершенно непонятным причинам прозрачная колея колесницы бога солнца проходила в нескольких местах прямо по поверхности острова Эрифейи.

Таким образом, план похищения царских дочерей был практически готов.

А если еще небесная повозка Гелиоса окажется достаточной вместимости, то и совсем хорошо.

* * *

Тихонько посмеиваясь, чахоточный Херакл весьма резво греб к далекому острову.

Всё пока у самозванца складывалось как нельзя лучше.

Во-первых, его здорово подлечили на Крите, где всё еще шли общегреческие Олимпийские игры. Там саданувшегося о каменный диск грека за несколько дней поставили на ноги, делая ему частые промывания желудка и кровопускания. Понятно, критские эскулапы желали поскорее избавится от докучливого пациента, и, не выдержав очередного клистира, самозванец благоразумно сбежал, очень сильно этим своим поступком всех осчастливив. Врачи даже праздник небольшой устроили, когда воняющий псиной больной в одно прекрасное утро тихо исчез.

Но это была не единственная удача Херакла.

Ведь хоть и немного, но он всё-таки насолил во время соревнований Гераклу. Кроме того, после побега из олимпийского лазарета (где лежали преимущественно боксеры и павшие жертвой метателей копья зрители) его тут же отыскал посланец Эврисфея Копрей, сообщивший самозванцу место и цель десятого подвига сына Зевса.

Удачи сыпались на лысую ненормальную голову Херакла как из волшебного рога изобилия.

И вот он уже на полпути к вожделенному острову, где проживают чудесные дочери царя Гериона.

Единственное, что немного омрачало настроение, так это кружившие рядом с храбрым пловцом белые акулы. Однако хищники не спешили нападать, пребывая в некотором замешательстве, ибо никак не могли понять, что там плывет. По всему выходила крупная худая собака. Это если верить распространяемым невиданным пловцом запахам. Но глаза зубастых рыбок сигнализировали совсем о другом, глаза видели странного лысого человека с безумно вытаращенными буркалами.

Акулы посовещались и есть Херакла передумали. Мало ли как там оно потом обернется. А что, если к утру они уже все будут дружно плавать на поверхности моря кверху брюхом?

То-то!

* * *

По расчетам сына Зевса прозрачная колея медленно опускалась с неба к острову Эрифейя, проходила через всю его южную часть, затем снова поднималась в небо и резко снижалась уже у самой тормозной платформы, которая располагалась на материке аккурат рядом с тем местом, где греки встретили такого доброжелательного пьяного циклопа.

Тормозная платформа огненной колесницы была очень искусно замаскирована под священную рощу самого Зевса, куда вход простым смертным был строго воспрещен.

— Ха-ха! — рассмеялся Геракл, ногой вышибая позолоченную калитку святилища.

Оставив боевую колесницу у ворот, авантюрные эллины беспрепятственно прошли насквозь зеленую аллею и оказались у тормозной платформы Гелиоса.

Растительность вокруг была столь буйная, что заметить платформу можно было разве что с высоты птичьего полета.

— Экая хренотень! — удивился Геракл, с интересом разглядывая железное возвышение с множеством непонятных штуковин.

Прозрачная небесная колея, опускаясь вниз, упиралась в огромный деревянный брус, выкрашенный в чередующиеся красные и белые полоски.

«Ага! — подумал сын Зевса. — Вот эта полосатая штука и тормозит колесницу!»

Еще на платформе были странные железные конструкции, похожие на дырчатые раскрывшиеся подсолнухи. Тут уж античный разум Геракла слегка спасовал.