— Что, думаешь, он злопамятен?

— Еще как!

— И что же нам делать?

— Да хрясну его еще разок как следует, — вздохнул Геракл. — Кстати, Софоклюс, я не вправе заставлять тебя спускаться в подземное царство мертвых вместе со мной. Так что ты волен выбирать.

Историк недолго колебался.

— Нет! — решительно ответил он. — Я буду с тобой до конца.

— До конца? — переспросил герой.

— Ну да, до победного конца!

— А вот это правильно, — рассмеялся сын Зевса. — Вот это по-нашему, по-олимпийски!

Колесница стремительно разрезала прохладный вечерний воздух на ровные куски.

— Значит, прямо сейчас едем в Лаконию, — объявил Геракл, натягивая крепкие поводья. — Там у южной оконечности Пелопоннеса есть мыс, точнее, небольшая пропасть. Мыс называется Тэнар, но в подземное царство мы полезем как раз через пропасть.

— Скажи мне, Геракл, — зябко поежился Софоклюс, — а правда, что у ужасного Цербера три головы, на шее у него извиваются змеи, а хвост оканчивается головой дракона с громадной огнедышащей пастью?

— Всё это выдумки пьяных служителей культа Аида! — весело отозвался сын Зевса.

— Я так и думал, — облегченно вздохнул историк.

* * *

Виновато шмыгнув носом, Копрей упрямо сверлил взглядом покрытый медвежьей шкурой пол спальни Эврисфея.

— Что такое, ты снова повздорил с Гераклом? — озадаченно спросил Эврисфей, с подозрением оглядывая своего посланца.

Вид Копрей имел такой, словно его атаковала небольшая стая голодных тигров, от которой ему каким-то чудом удалось отбиться. Одежда посланца была разорвана, лицо исцарапано, правая рука висела на перекинутой через плечо полоске ткани.

— Нет, это не Геракл меня так.

— Тогда кто? — Копрей промолчал.

— А где дочери царя Гериона? Наверное, отдыхают с дороги?

Копрей молчал.

— Где мой гарем, придурок?! — истошно завопил Эврисфей.

— Нет гарема!

— Как так нет? Геракл не справился с моим десятым заданием?

— Почему не справился? Очень даже ловко всё исполнил!

— Тогда где же девицы?

— Сбежали!

— ЧТО?!

Эврисфей побледнел, затем покраснел, снова побледнел и нервно схватился за горло.

— Копрей, скорее… там, на полочке… темно-синий пузырек…

— Что-что? — Посланец прочистил пальцем правое ухо. — Я плохо вас слышу, господин.

— Скорее! — просипел Эврисфей. — Там, на полке… синий пузырек… я задыхаюсь… астма-а-а-а…

— Ничего не разберу! — пожал плечами Копрей. — Господин, говорите яснее, я не понимаю, что вы там бормочете.

— Своло-о-о-очь… — в отчаянии прохрипел Эврисфей и рухнул лицом на разбросанные по полу мягкие подушки.

Копрей зловеще улыбнулся и, подойдя к полкам с лекарствами, нашел там темно-синий пузырек. «Для увеличения мужской потенции», — было красиво выведено лаком на мутной бутылочке.

— Сатир его знает, что пьет этот ненормальный, — задумчиво пробормотал посланец, ставя пузырек на место. — Совсем не удивительно, что он не может выздороветь.

Копрей, конечно, не знал, что надписи на лечебных баночках регулярно меняет «верный» горбатый слуга Эврисфея, люто ненавидевший своего хозяина за постоянные издевательства.

Копрей подошел к валявшемуся на полу Эврисфею, неприязненно пнул гада ногой и поспешно отошел от недоноска, дабы ненароком не подхватить какую-нибудь заразу. Затем посланец отыскал свежую дощечку с двенадцатым заданием Гераклу и приготовился удариться в бега.

В спальню, слегка ковыляя, вошел запыхавшийся горбун:

— Я слышал крик?

— Да-да, у Эврисфея случился очередной приступ бронхиальной астмы, — совершенно безразлично пояснил Копрей.

— Ай-яй-яй, какая беда! — всплеснул руками слуга, пробуя у хозяина пульс.

— Что, готов? — с замиранием сердца выдохнул посланец.

— К сожалению, нет, — горбун скорбно вздохнул, — через пару часов, думаю, очухается.

— К тому времени я постараюсь быть как можно дальше отсюда, — высокомерно бросил Копрей и решительным шагом покинул ненавистные покои.

* * *

В подземное царство Аида Геракл с Софоклюсом спускались на странном устройстве, носившем не менее странное название ипогиос асансэр, что по-старогречески означало «подземный лифт».

Колесница, к сожалению, в тесную деревянную кабинку не поместилась. В ней едва хватило места отважным эллинам.

Немного поразмыслив, сын Зевса нажал круглую выпуклость на одной из стен кабинки со стрелкой вниз, и устройство стало медленно спускаться, сопровождая свое движение жуткими стонами и скрипами.

Тянувшийся откуда-то сверху просмоленный трос был на вид вполне надежен, но Софоклюс всё равно нервничал, мертвой хваткой вцепившись в львиную накидку могучего героя.

— Хорошо едем! — улыбнулся Геракл. — И главное, никто об этом тайном проходе ничего не знает. Мне Гермес о нем рассказал. Сказал, дескать, если когда-нибудь захочешь неожиданно нагрянуть в подземное царство Аида, ищи подвесную кабинку в пропасти у Тэнара.

Где-то через полчасика (клепсидра на правой руке историка булькнула всего лишь один раз) жуткая конструкция наконец остановилась, и греки оказались прямехонько в долине асфодела.

— Красотища! — восхитился сын Зевса, оглядывая бескрайние подземные поля бледных, слегка светившихся в сумерках тюльпанов.

Геракл наклонился, решив понюхать ближайший цветок, тюльпан зазвенел и неожиданно выстрелил в нос герою маленькой зеленой молнией.

Сын Зевса чихнул.

— Пойдем по тропинке вдоль поля, — с ходу предложил он, и они с Софоклюсом потопали прочь от опустившей их вниз подвесной кабины.

Вскоре россыпи асфодела закончились, и эллины очутились в огромных черных пещерах, освещаемых гигантскими фосфоресцирующими улитками, которые в изобилии ползали по округлым влажным сводам.

Подземные моллюски светились по-разному: кто синим, кто розовым, кто желтым.

— Красота! — снова прицокнул языком Геракл, задирая героическую голову.

Внезапно повеяло холодом. Софоклюс благоразумно остановился. Холодом веяло из-за очередного, таившего в себе жуткую неизвестность подземного поворота.

— Не боись! — Сын Зевса легонько подтолкнул историка вперед. — Не очкуй, приятель, ведь ты вместе с великим Гераклом!

— Для меня это слабое утешение, — нервно пробормотал, вечно перепуганный хронист.

За поворотом стены каменного туннеля были покрыты мерцающим инеем. Под ногами захрустел девственно чистый снег, кое-где валялись впавшие в спячку тускло светившиеся улитки.