стоит или еще какой дряни? Если мы все правильно поняли, то сами Черные — опасны, и магики у них есть не чета этому баронскому сынку-недоучке. И если мы во всем правы, то внутри еще и нежить какая-нибудь наверняка будет.

— Возможно все же глаза совы увидят больше, чем людские, — я правда мало представляю, как от них фамильяра чего-то стоящего, ну да — не мое дело. Хочет Мерде — пусть занимается. — А я поговорю с теми из людей, кто знает о замке и том, как внутрь него пробраться.

— Что, знаешь где тут местная «Крыса» и крысята? — полюбопытствовала Дианель.

— Пока нет, но узнаю. Не в первый раз.

Когда пытаешься выяснить, что странного происходит в городе, куда пропадают люди, откуда доносятся странные запахи и звуки, и где искать большее зло — то стоит прислушиваться к тому злу, с которым люди готовы мириться. Надо говорить с калеками, которых не нужно исцелять потому что они не больны, с веселыми девушками и нежными юношами, выходящими на работу по ночам, с квадратными громилами и тихими жилистыми бойцами с глазами убийцы.

Это был одним из первых выученных мной уроков: когда приходишь туда, где тянет запахом зла непонятно откуда, говори не с правителями дня, а с правителями ночи. Они всегда знают больше. Я поняла это в начале новой жизни, посвященной борьбе с ублюдками Сурта. Борьбе, от которой я не отступлю. Несмотря ни на что.

Да никто тебя все бросать не заставляет! Просто помни о своих возможностях, о свободе, и о том, что все не начинается и не заканчивается в бесконечной погоне за местью.

Это не месть, а долг.

И кому ты задолжала? Твой Владыка сам что ли снизошел и обязал?

Снизошел. Когда я умерла в Черном огне.

И прямо сказал: Теперь до конца этого мира живи без кола и двора и ходи, убивай?

А зачем еще ему отвечать на молитву той, кем я была?

А зачем ты с кинжалом бухтящим носишься?

И правда… Вообще-то мое дело охотиться на тех, кто балуется с Черным огнем. Конечно, зарвавшиеся некроманты тоже не подарок, но были ли среди них колдуны — вопрос. Вон, на юге некромантия разрешена — и живут же как-то. Да, беженцев твари скармливать — перебор. Надо ответственных найти и в Огонь, если воля Фитая на то будет, отправить. А вся эта эпопея с переселением Лоака в нормальное тело, с поисками его брата, вообще с Семеркой…

Так, забудь что я это сказал, ладно? — быстро вклинился в мои размышления дух. — Уверен, у всего есть какая-то важная цель и причина. И вообще — тебя ведь Фитай там, на юге, не бросил умирать от огня. Исцелил. Довел дело до конца.

Боишься за свою шкуру, а?

Дух не ответил, но ответ и не был нужен.

Нищих найти несложно — если знать, где и кого искать. Не каждый из тех, кто просит подаяния, делает это не из действительной нужды. На рыночных площадях и у соборов порой появлялись те, кто по разным причинам не мог содержать себя сам. Увеченные чаще всего, скорбные телом или духом, и не имевшие средств для общения к жрецам.

Да и жрецы не всегда и не всем могли помочь. Тех, кого действительно коснулось благословление Владык, были единицы, остальные же просто делали то, чему учились у старших товарищей в уходе и лечении недужных.

Меня как-то один жрец, еще во времена, когда я только изучала Книгу Огня, пытаясь понять почему Фитай переродил меня в Пламени и почему дал жизнь, надоумил исцелять больных. Огнем. И мне вроде как тренировка, и людям польза. Не все болезни так побороть можно, и все же…

Первые пару дней все было неплохо. Людей, пайди и савров приходило немного, и некоторым из них и вовсе нужна была больше вера в «целительный огонь», чем что-то еще. Да и случаи были — отравление, кашель, пара простых переломов… В общем я даже подумала, что может и правда Фитай меня выбрал не ради охоты на тварей Сурта, а ради помощи тем, кто пострадал от них и не только…

Пока не выяснила, что Огонь не горит все время, а вот прослышавших о «чуде исцеления» в храме меньше не становится. Пока не появился умирающий, на которого я истратила все силы, а остальные, на кого их не осталось, обозлились… И пока впервые ко мне не пришел тот, чью душу надо было отправлять на Путь, а не укоренять в теле.

Я покинула храм и с тех пор почти не бываю в них. Но если хочу найти побирушек из тех, у кого на деле неплохо работают глаза и уши — то стоит искать их как раз на храмовой площади. Да и внутрь собора можно зайти, вдруг что-то удастся понять о том, что тут происходит… Прихожане бывают болтливыми, а я хорошо умею слушать.

Немезский храм Светлых Владык был местом тихим, приятным, с ясным пламенем в жаровне и с огромной статуей Фитая, повергающего Сурта. Увы, популярностью у местных храм не пользовался, по крайней мере в разгар дня. Тут было пусто, тихо и очень спокойно.

Я почти против воли опустилась на колени. Давно я не приходила в такие места… Может, и зря? Может потому тот летающий призрак так на меня подействовал?

— Давненько к нам не приходил Владыками отмеченный, — раздался позади тихий смешок, — но, говорят, пламя везде найдет топливо.

Я резко поднялась, повернулась — и обнаружила совсем рядом… пайди.

Наверное, мое удивление прорвалось наружу. Никогда не видела клирика… не клирика — жреца. Пайди-жреца. У них вообще-то свои верования, вроде как в предков, путеводные камни, и прочее… А этот — от него веяло силой и стойкостью, крепостью гранита и мягкостью земли…

— Торан Тааг, — протянул мне почти квадратную ладонь пайди, — смотритель храма. Об остальном сама догадаешься.

Я кинула беглый взгляд по сторонам. Барельефы на местах, по периметру зала. Жаровни, древа, камни, листья… все перед нужными статуями. И даже узор на полу и потолке знакомый, как в иных местах, силой наполненный… Но ведь Меринг говорил, что таких, как я, тут не особо-то и жалуют… Как и жрецов.

— А я все думал — обратит ли кто-то внимание на то, что тут творится, или нет? — поглаживая бороду проговорил пайди. — Уж думал и правда Горан и дружок его навлекли их гнев на себя, и Владыки отвернулись от этих мест… И зря думал. Пойдем, думаю нам есть о чем поговорить, — он поманил