Огонь тут же погас и, подхваченный мощным потоком, я понёсся в чёрную глубину залива.

Несколько раз перед глазами мелькнули серебристые тела рыб, а потом я почувствовал, что начинаю задыхаться.

В кромешной темноте было не разобрать, где находится поверхность, я понимал, что обязан найти выход и мучительно искал его, теряя последние силы.

Что-то начало пульсировать в моём правом кулаке, и тогда я вспомнил, что до сих пор сжимаю в нём камень.

«Камням не нужен воздух,– подумал я,– значит, мне надо стать камнем».

Удушье прошло моментально, тело наполнилось приятной тяжестью, и я медленно опустился на дно.

Поднявшийся донный ил постепенно осел обратно, стало светлей, и далеко над собой сквозь толщу воды я разглядел бледный солнечный диск.

Чувство удивительного покоя снизошло на меня.

«Так можно лежать миллионы лет и это не надоест никогда».

Я закрыл глаза, а когда открыл их, увидел встревоженное лицо склонившегося надо мной человека.

– Вам плохо?– спросил он.

– Камням не бывает плохо,– ответил я.

– Вы сидели, а потом завалились на бок. Я подумал, с Вами случилась беда, и поспешил на помощь.

– Благодарю, теперь всё хорошо. Вы давно тут находитесь?

Он махнул рукой куда-то в сторону:

– Часа три.

Поднявшись на ноги, я увидел, что на пригорке в двадцати метрах от меня расположилась компания людей.

Они сидели на расставленных вокруг деревянного стола стульях, а неподалеку стоял переносной мангал, из которого поднимался густой дым.

– Рядом со мной сидел мужчина,– сказал я,– Вы не видели, в какую сторону он ушёл?

– Когда мы пришли, Вы были один,– он внимательно смотрел мне в глаза.– С Вами точно всё в порядке? Вы одеты не по погоде, может, принести плед?

Только сейчас я заметил, что на нём был толстый болоньевый костюм.

– Какой сейчас месяц?– спросил я.

Удивлённо взглянув на меня, он покачал головой:

– Ноябрь, какой же ещё?

Санкт- Петербург, наше время

Рина вернулась примерно через час.

Положив на стол пакет с яблоками, она присела напротив:

– Пообщался?

Я кивнул.

– Узнал что-то интересное?

– Ничего особенного.

– Не хочешь говорить об этом?

– Говорить особенно не о чем. Твой шеф категорически не рекомендует мне встречаться с этим человеком.

– Вот как?– она смотрела с удивлением.– Это выглядит довольно странным, особенно учитывая, что он может помочь нам в поисках Президента.

– В этих вопросах я полностью полагаюсь на его мнение,– сказал я.– Будь добра, дай мне лист бумаги и ручку, хочу нарисовать тебе схему дома, в котором находится поддельный товарищ Сталин, а потом детально воспроизведём двор «Системы».

Несколько минут я трудился, низко нагнувшись над столом.

– Смотри.

Пододвинув табуретку, она рассмеялась:

– Гоша, что это за детские каракули?

Я обиженно фыркнул:

– Конечно, не Пикассо, но я никогда и не говорил, что мои работы хранятся в Лувре.

Она склонилась над листком:

– Какие-то квадратики, линии. Давай подробно.

– Это большой зал, где происходит приём пищи,– начал пояснять я,– а это лестница на второй этаж.

Говоря это, я водил ручкой по листку и в итоге написал: «сыграем?»

Подняв голову, она посмотрела на меня.

– Что-то не понятно?

– Вот тут,– она вытащила ручку из моих рук,– если это лестница, то рядом должен быть холл, из которого она берёт начало.

«Во что?»– прочитал я.

– Виноват,– я опять перехватил ручку,– совсем вылетело из головы, забыл нарисовать его.

«Просто поддержи»,– написал я.

– Ага,– она кивнула,– вот теперь совсем другое дело.

Минут через двадцать встав, я подошёл к окну:

– Смотри, как быстро стемнело. Столица прекрасна, но мне в ней неуютно. А в нашем провинциальном городке сейчас белые ночи, от одного разводного моста к другому по Неве плавают пароходики, а на Дворцовой площади играют музыканты.

Рина вздохнула:

– Я никогда не видела развод мостов.

– Да ты что?– я резко обернулся к ней.

– Серьёзно. В Питере бывала неоднократно, но всё как-то времени не хватало.

– Так в чём же дело? Кто мешает нам устроить речное путешествие?

– Ехать в Петербург? Сейчас?– она округлила глаза.– А как же задание?

– Зачем в Петербург? Разве пароходы не ходят по вашей реке?

– Вот здорово!– Рина радостно захлопала в ладоши.– Хоть какое-то развлечение!

– Тогда немедленно собирайтесь, мадам Подземникова, выход через двадцать минут.

Наскоро перекусив, мы вышли в прихожую.

Я нажал на кнопку телефона, но мне никто не ответил.

– Тишина,– пожаловался я.

– Не может быть, это вызов экстренной связи,– у неё был озабоченный вид,– давай я попробую.

Повозившись с телефоном, через несколько минут она засунула его в карман:

– Ничего не понимаю.

– Не важно, внизу стоит машина, попросим Толика отвезти нас на набережную.

Спустившись, мы увидели его суетящимся возле машины, у которой был поднят капот.

– Что случилось?– спросила его Рина.

– Не поверишь. Никогда такого не было, всегда слушал музыку, а тут…,– он безнадёжно махнул рукой.

– Может быть, найти кого-то с прикуривателем?– спросил я.– Или толкнём на крайний случай.

– Не стоит, позвоню в контору, попрошу, чтобы привезли новый аккумулятор. А вы, куда собрались в такое время?

– Хотим покататься на пароходе,– сообщила Рина.

Он округлил глаза:

– Ого! А шеф в курсе?

– А зачем об этом сообщать твоему шефу?– я сознательно подчеркнул слово «твоему».

Внимательно посмотрев на меня, он ничего не ответил.

– Правда, Толик, разве мы не можем выйти из дома?– мягко поинтересовалась Рина.

Вид у неё был растерянный.

Толик хмуро осмотрелся по сторонам:

– Вам виднее.

– Пойдём с нами,– предложил я,– сидишь в этой коробке сутки напролёт, развеешься немного.

– А что, это хорошая идея,– сразу повеселел он,– только погодите минутку, выну из машины кое-что.

Сказав это, Толик почему-то сел на заднее пассажирское сиденье и довольно долго ковырялся, опустив руки вниз.

Рина непонимающе смотрела то на него, то на меня, но я стоял с самым невозмутимым видом.

Наконец он вылез из машины с небольшой коричневой сумочкой.

– Оружие забрал,– пояснил он,– не дай Бог, ещё залезет кто.

Понимающе кивнув, я коротко ударил его двумя пальцами правой руки в солнечное сплетение.

Он без единого звука мешком упал в мои руки, и я аккуратно посадил его на асфальт, прислонив к колесу машины.

У Рины округлились глаза, она открыла рот, чтобы что-то сказать, но я приложил палец к губам и она промолчала.

Достав из кармана листок и ручку, я написал: «молчи до тех пор, пока я не разрешу говорить».

Открыв дверь, я устроил Толика на заднем сиденье, а сам залез в сумочку и начал выкладывать её содержимое прямо на крышу машины.

Оружия в ней не оказалось, зато